Без вас (Роман – воспоминание)



Скачать 2.83 Mb.
страница 1/12
Дата 10.09.2016
Размер 2.83 Mb.
  1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   12

БЕЗ ВАС

(Роман – воспоминание)



Моей матери Нигяр, моему отцу Расулу. Эту работу, которую, оставшись без вас, я пишу о вас, посвящаю вашей неувядаемой, негасимой для нас памяти
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
...Кто знает? Может быть...

Может, это действительно так. Может, в необъяснимом распорядке Времени нет Настоящего, есть лишь Прошлое и Будущее; Бывшее уже было, Грядущее еще наступит, а место встречи, точки столкновения их – Оставшихся позади и Идущих навстречу – не существует.

...Или, может быть...

Первый крик – перед грядущими днями страх, может быть? Последнее молчание – утоление усталости жизни – спокойная, прохладная тень?1

Древнегреческий мудрец сказал: «Нельзя войти дважды в одну и ту же реку». Но и один раз войти в одну и ту же реку нельзя. Ведь пока ты входишь, эта река уже не та; река, в которую ты вошел, утекла, ее течение не может остановиться ни на миг, ни на секунду.

От омута река отличается тем, что она течет, как время. «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!»

Мгновенье не может остановиться.

Ан (мгновение) – секунда. Анмаг – вспоминать. Аным – ассоциация.

На встрече с читателями кто-то спрашивает:

– Как толкуется ваше имя?

– Анар – от глагола анмаг (вспоминать), Анар – вспомнит, Анар – вспоминающий.

– А говорят, ваше имя расшифровывается так: Анам – (моя мать) Нигяр, Атам – (мой отец) Расул.

– Нет, это выдумка. Не знаю, кто придумал. О такой расшифровке мои родители понятия не имели. Повторяю Анар – от глагола «анмаг» – вспоминать.

...Вспоминаю. Хочу вернуть ушедшие часы, дни, хочу удержать время, ухватив его за полу. Хочу остановить минуты, мгновения.

Мгновенье не может остановиться.

У Времени нет Сейчас, есть Бывшее и Грядущее.

И эту фразу, что я пишу, я не пишу Сейчас. Ни одно предложение, ни одно слово я не пишу Сейчас. До написания мною этих фраз, слов их еще нет, они впереди, в будущем, каждое же написанное мной предложение уже остается в прошлом. По мере того, как я переношу на бумагу слова, они падают, остаются позади, подобно телеграфным столбам, видимым из окон быстро мчащегося поезда, и только точка, которая завершит фразу, еще впереди, и ее я сейчас ставлю.

Сейчас?

Нет, она тоже была в Будущем, осталась в Прошлом.


* * *

Господи, к чему все эти плоские мудрствования?

Больше двух лет я откладываю эту работу со дня на день, с часа на час. Хоть и каждый миг моей жизни заполнен ею, я боюсь приступить к ней, боюсь начинать писать то, что хочу написать. Начав же писать, боюсь перейти к сути.

Боюсь, перо мое зальется кровью.

(Сказано для красного словца.)
* * *

Каждый человек делится на части, разрывается, раздваивается, живет в двух мирах – во внешнем мире и в мире внутреннем.

Хотя внешний и внутренний миры человека находятся в постоянном соприкосновении, контакте, они отделены друг от друга прочными преградами; не каждое слово, не каждую мысль, не каждое чувство мы выпускаем из внутреннего мира наружу, а если все же выпускаем, прежде сто раз обдумаем: как будет выглядеть во внешнем мире наше перешагнувшее границу слово, чувство.

Приобретут ли нам друзей или врагов?

Будут ли на пользу нам или во вред?

Славу принесут или неприязнь?

Так же и каждого нового человека, каждую идею, каждое впечатление, стремящихся проникнуть из внешнего мира в наш внутренний мир, мы тщательно досматриваем на границе: на кого, на что похож этот входящий? Идет ли он как шпион, чтобы, разузнав секреты нашего внутреннего мира, «выдать» нас? Или он – диверсант, разрушитель, намерен взорвать все, что мы так долго и упорно строили, возводили внутри себя?

Или это праздно любопытствующий сплетник, рыщущий в поисках пищи для своих будущих бесед?

Если любим, то любим изнутри.

Наш внутренний мир так же, как и внешний большой мир, просторен, всеохватен, в нем спуски и подъемы, тепло и холод. Внутри у нас – вершины, которые, возможно, мы не покорим никогда, но по мере того, как мы карабкаемся на их высоты, наши легкие наполняет прохлада горного воздуха. Внутри у нас – бездонные пропасти, овраги, колодцы. Есть и такие глубины, дна которых, возможно, никогда не сумеем достичь. Внутри нас – ухабы, непроходимые дебри, непроглядная мгла.

Между внутренним миром и внешним миром – долгий путь, большое расстояние. Это расстояние равно длине наших ресниц.

Между нашими двумя мирами – тяжелая дверь – веки наших глаз. Открываем глаза – выходим из Внутреннего мира во внешний. Закрываем глаза, слипаются ресницы – возвращаемся во Внутренний мир.

У одного старого, очень одинокого писателя была привычка: иногда в многолюдном, шумном обществе он закрывал глаза, если спрашивали, он отвечал: «Мне скучно». Когда однажды он закрыл глаза навсегда, его единственный друг сказал: «Как видно, скука стала непереносимой».

Сколько бы мы ни исходили дорог внешнего мира, последнее путешествие наше – не в землю, а в наш внутренний мир, В землю нас зарывают потом, после нас – другие. Сами же мы, чтобы достичь конечной цели своего пути, перешагнув последний рубеж, закрываем за собой дверь – опускаем веки. На этот раз навсегда.

Возвращаемся в наш внутренний мир – в нашу первую и последнюю вселенную.

Но есть еще один шаг. На «пяди пути между жизнью и смертью», миг между двумя мирами.


Я нахожусь между двумя мирами,

Один – действительный,

С радостями, волнениями,

Воспоминаниями, забвениями.

Другой – неизведанный,

Потусторонний.
Кто знает? Кто знает, сколько осталось до невидимой цели, до того берега. Сколько есть до срока – год, день, час?

«Пока есть время», я прохожу это расстояние длиной с ресницу, смыкаю тяжелые веки глаз, погружаюсь в мир воспоминаний. Вспоминаю...


* * *
«Возвращение дорогой воспоминаний к минувшим дням, годам, повторное проживание былого мучительно. Оживают события, картины, слова, взгляды, улыбки, увлекая человека в мир, который не вернуть назад никакой силой, никаким чудом. Радостные мгновения вызывают сожаление тем, что миновали, невозвратимы. Горестные, горькие воспоминания тоже причиняют боль. Наши воспоминания всегда моложе нас. Это – знакомые голоса, которые мы слышим из прошлого».

И приведенные выше стихи, и эти слова принадлежат Расулу Рза.



«Жизнь странная штука. В ней есть такие страницы, которые трудно понять, объяснить, еще труднее – забыть».

И это его слова,



«Мы всегда старше наших воспоминаний».

И эти...


Последние двадцать лет жизни болезни – одна тяжелее другой, раздражительность, усталость, своего рода безразличие разрывали на части, расплавляли, гасили его изначально очень цельную натуру, крепкое здоровье, жизнелюбивую, оптимистическую природу, в особенности же стойко сносящее все болезни сердце, но когда заходил разговор о сроке жизни, он неизменно повторял; «Я обязательно увижу конец XX века, встречу XXI век, поживу в новом тысячелетии хотя бы один денек, потом уйду».

Мы, его близкие, даже наши родственники-врачи, вроде бы всерьез воспринимая эту шутку, соглашались: «Конечно, обязательно». Хотя все мы понимали, что это – химера.

Разве сам он не понимал?
* * *
Герой пьесы «Лето в городе» Гияс – ему примерно 40- 42 года – говорит: «Большая часть моей жизни прожита, осталась меньшая».

Когда я писал эту пьесу, мне было тридцать девять лет. Разумеется, автор – не прототип Гияса, но на каждом спектакле, когда я слышал из уст актера эти слова, мне казалось, что это и мой жизненный срок.

Это меня трогало.

Автор, растроганный собственным произведением, – курьезно, не правда ли? Прекрасный повод для ехидной шутки.

Но в этой работе я не хочу скрывать что бы то ни было, умалчивать о чем-то, пусть даже о своих самых мимолетных ощущениях.

Теперь мне 46, Я уже совершенно точно знаю, что большая часть моей жизни прошла, осталась меньшая. Я думаю об «оставшейся мне малости».


В вагоне позднего трамвая

С дождем мы едем в старость оба,

Дождь движется со мной бок о бок,

Кружками к стеклам приставая.

А стук колес уходит в прошлое,

Напоминая мне без жалости

О том, как много мною прожито,

И об оставшейся мне малости.
(Перевод К. Симонова)
Хотя бы мне удалось достичь того, что было не суждено моему отцу: проводить XX век, встретить III-е тысячелетие.

Ну и что? Допустим даже, что я достиг этого рубежа, миновал его, перешагнул за возраст отца – 71 год, дожил до 80-90. Даже если будет так, все равно отныне для меня существует только Прошлое.

Если нет Теперь, если человек живет только Прошлым и Будущим, я выбираю – Прошлое.

Прошлое – это воспоминания, ассоциация. Будущее надежды, предположения. И то и другое столь же реальны, сколь нереальны, столь же действительны, сколь призрачны, переливчаты, как мираж.

А если так, не предпочтительно ли жить ассоциациями, вспоминая о том, что было, чем увлекаться надеждами, которые неизвестно – сбудутся или нет.
Вспоминаю?

за сколькими такими вечерами

на дальнем берегу жизни,

за грудой собранных лет

величиной с гору,

оставшиеся дни?
Это строки моего отца.
Ближние воспоминания

бывают болезненными,

причиняют страдания.

Дальние –

сдержанны, спокойны...
И эти...
* * *

Вспоминаю...



«Анари, здравствуй!

Мы мало с тобой поговорили, и ты, кажется, обиделся на меня. Нет, не обижайся, сынок. Я теперь смотрю на тебя не как на ребенка, а как на зрелого юношу. Вот почему хочу, чтобы, когда меня нет, ты был бы мужчиной в доме, заботился о маме, сестрах. Напиши мне, как дела? Что нового пишешь?

Я начал работать, время от времени пишу и коротенькие стихи. Здесь хорошо работать. Но тоскливо, очень тоскливо. А я налягу на работу.

...Что еще написать? Ничего такого интересного нет. Как ты сам? Что нового в Баку?

Пока. Целую тебя.

Мой хороший мальчик, любимый сынок. Как у тебя отношения с Тараной?1

Смотри, если будешь ее обижать, я тут почувствую и не смогу работать.
Расул. Переделкино».
«Здравствуй, дорогой сынок!

Как здоровье, как настроение?

Что в Баку нового? Посылаю книжку о Гамлете англичан. Здесь кое-что увидите.

Анарик, я три раза звонил, тебя дома не было. Неужели мои последние слова перед отъездом ты так неверно понял? Ведь я не хотел и не хочу тебе читать нравоучение. Ты достаточно умен, сообразителен и сознателен, чтобы тебе делать повторные замечания.

Вынужден уточнить мои последние прощальные слова. Я сказал тебе: веди себя так, как если бы я был дома. Нужно ли добавить к этому, что у тебя главное внимание и подавляющее большинство часов должно быть занято учебой, творчеством.

Я хочу быть уверенным и спокойным, что ты поступишь не как легкомысленный юноша, а как человек.

Целую тебя. Пиши.

Любящий тебя отец. Переделкино».
Оба эти письма были написаны в начале 50-х годов, когда мне было 14-15 лет. Это первые из писем, которые примерно за 30 лет написал мне отец из разных мест и в разные места. Их теперь у меня сохранилось сорок четыре. Эти и последующие письма я привожу с минимальными сокращениями.
«Анар, здравствуй.

Правда, тебе не нравятся красоты природы, но если бы ты был здесь, то тоже восхищался бы видом сочинских гор, дорог, моря.

Я живу в комнате, обозначенной значком «X». Перед нами – море, по бокам и сзади – зеленый парк. Здесь есть удивительные деревья. Привезенные из разных концов мира, деревья придают особый облик здешним паркам, улицам. Одна из основных улиц примерно на протяжении 152 метров с двух сторон обсажена чинарами. Помнишь чинары в Геокчае? Эти еще ветвистее.

Здесь люди уже теперь купаются в море. Погода была немного дождливой, сейчас наладилась.

Ну, пока.

Как твои уроки? Серьезно ли ты стараешься? Ани, детка, не забывай, что возможность для нас спокойно, хорошо отдохнуть летом зависит от твоего теперешнего усердия. Никаких книжек, наляг только и только на уроки. Целую тебя.

Расул.

29.IV.1954 г., Сочи».
«Мой Анар!

Здесь так красиво, что словами не описать. Чтобы хоть немного передать красоту здешних картин, нужно, собрав вместе талант и старания Айвазовского, Левитана и Шишкина, добавить к ним игривость пушкинского стиха, тоску Физули, жар и страсть Лермонтова и сухость X., потому что здесь есть и сухие деревья, голые камни и некоторые существа, вызывающие у человека антипатию. Только в результате такой операции, может быть, удастся создать представление о сегодняшнем Сочи, особенно о санатории, где я отдыхаю. Ани, детка, как твои дела?

Как уроки? 4-ки ликвидированы? Что в футбольном мире? Наши проигрывают или пока нет? Напиши мне. Целую тебя.

Расул.

18.V.I954. Сочи».
«Анар! Твое письмо не получил. Видимо, потому, что ты его еще не написал. Если после пятичасового дневного сна и шестичасового лежания на боку останется время, пиши мне.

Здесь хорошо. Отдыхаю. За телеграмму спасибо.

Расул.

19.V.I954. Сочи».
* * *

Горе меняет нас. Делает если не мудрее, то, по крайней мере, старше. День горя равен годам беспечного существования.

В 1981 году в течение ста дней я потерял двух самых любимых людей: 1 апреля, в день озорных розыгрышей, в день веселых шуток, скончался мой отец, и я до сих пор не могу поверить, что это правда. 10 июля умерла мама.

Оба скончались на моих глазах.

Отец умер в течение получаса.

3 апреля мы похоронили его, а на следующий день, – приехавшие из Москвы врачи поставили окончательный приговор маме: безнадежна, протянет от недели до месяца.

Она прожила 3 месяца и 6 дней.

Мой отец ушел, не ведая о неизлечимой болезни мамы.

Мама не узнала о смерти отца; ровно сто дней мы скрывали от нее эту потерю. Вернее, 98 дней, – последние два дня она была без сознания, ничего не воспринимала.
На один день,

на один час,

на один миг,

если бы мог я расстаться с моей памятью,

то отдохнул бы,

отпраздновал бы свое освобождение

от памяти.

Куда бы ни пошел,

где бы ни был,

со мной моя память,

Не знаю, как мне избавиться,

куда бежать

от липкой, как клей,

неотвязности моей памяти.
Пока жива моя память, в ней будут жить эти сто дней. О моих «ста днях» это повествование. О ста днях и двух смертях.
* * *

...О двух жизнях. О последних днях двух неповторимых людей. О большой жизни двух художников и еще об одной маленькой жизни, моей собственной. О ста днях моей жизни.

О ста днях и всех других днях – днях, ночах, неделях, месяцах до этой сотни, внутри и после нее.

О моей жизни, прошедшей с их жизнями, моей жизни, прошедшей с их смертью, моей жизни, проходящей без них.


Однажды ты будешь без меня.

Сказать «я буду без тебя»

У меня язык не поворачивается.
Эти строки Расул Рза посвятил Нигяр Рафибейли.
Еще одна последняя весна слетела

с календаря моей жизни.

Ни любовь моя к тебе,

ни тоска не уменьшились.

Я и сама не знаю,

почему на протяжении всей жизни

Взгляд мой устремлен

на дальние дороги – на твой путь.

...Весенние цветы

пусть не распускаются, не вянут

без тебя,

Жизнь моя без тебя пусть не будет,

поэзия моя пусть не будет без тебя.
А это строки Нигяр Рафибейли.

Один без другого не были они на свете. Ни одного дня.


* * *

«Анар, привет!

Я послал тебе с Нигяр некоторые материалы. Сегодня посылаю тебе правила приема в университет. Как по результатам беседы, так и из правил приема выясняется, что на всех факультетах уделяется большое внимание русскому языку и иностранным языкам. Даже после того, как отлично сдашь все экзамены, ты должен будешь до приезда в Москву серьезно заниматься русским и английским языками. В этом году вопрос поступления в высшие учебные заведения стал более сложным и серьезным, поэтому желающие поступить будут здорово готовиться.

Прежде чем дать тебе совет по поводу выбора института, я мимоходом обрисую тебе эти институты на основании полученной информации.

Институт имени Горького Союза писателей помещается неподалеку от Пушкинской площади в здании бывшего так называемого «Дома Герцена». Ты знаешь, что в свое время Маяковский писал о дурной «славе» этого дома. В то время здесь был писательский клуб. Братья писатели здесь здорово пили, буянили и занимались прочими подобными делами. С тех пор прошло много времени, многое изменилось, теперь в этом здании помещаются Институт и двухгодичные высшие писательские курсы (по типу аспирантуры). Но здесь сохранились и многие «дела», вроде описанных Маяковским.

...Многие студенты налегают на перебродивший виноградный сок и подобные ему «крепкие напитки». Хотя известно, что если бы каждый пьяница был писателем, тогда бы все пивные точки, винзаводы и кабаки назывались писательскими школами и все пьяницы были бы членами Союза писателей. Ты скажешь, таких немало в рядах писателей. Но ты ведь знаешь, что это ни в какой степени не свидетельствует о высокой степени таланта таких людей.

Это одна сторона дела. Вторая сторона – то, что большинство поступающих туда полагает, что этот институт есть только институт «творчества», причем это «творчество» понимают очень странно. На другие уроки смотрят мимоходом, занимаются только написанием любовных историй. Написанное ими в большинстве своем абстрактные произведения, не имеющие никакой связи с жизнью народа.

Разумеется, и здесь есть студенты, которые терпят всяческие трудности и лишения, чтобы выучиться, расширить свои знания и кругозор...

Если кто-то действительно хочет стать образованным, человеком, получить высшее образование, накопить силы для подлинного серьезного творчества, конечно, такое возможно и в этом институте. Здесь проходят историю литературы, язык, логику, философию и пр.

Положительной стороной является то, что серьезный, умный, внутренне чистоплотный и благородный человек может здесь многое приобрести для будущей творческой работы.

Посыпаю тебе и приемные документы университета. Здесь есть сведения обо всех отделениях. Видишь, и тут уделяется много внимания языку.

Гуманитарные науки в старом здании, точные науки – в новом, на Ленинских горах. Этот факт, кажущийся на первый взгляд незначительным, вовсе не случаен.

Факультеты, находящиеся в здании на Ленинских горах, считаются во всех смыслах более серьезными, более нужными. Эти факультеты дают определенную профессию. Гуманитарные же науки, хотя формально и определяют профессию, в сущности, дают сравнительно мало, Подумай сам, сколько не получивших специального образования редакторов, писателей, даже историков и философов. Но инженеров, врачей, геологов и людей подобных профессий, не получивших специального образования, – один из тысяч. Я хочу сказать, что точные науки дают более научные, конкретные и обширные знания. Человек, окончивший эти факультеты, может работать в любом месте огромного Советского Союза. Тогда как область применения гуманитарных наук более ограниченна. Это связано с местными условиями и прочими подобными вещами.

Например, очень интересно геологическое отделение университета. Открытые ныне новые области физики в непредставимой степени обширны и романтичны. Недавно в «Правде» была статья одного академика (я забыл фамилию). В этой статье говорилось о новой вычислительной машине. Ты найди эту статью и прочитай. Такое впечатление, что все это – сон. Я пишу тебе об этом, чтобы ты еще раз хорошенько подумал. Речь не о твоем таланте, умении или неумении писать. Я на основании прочитанных твоих вещей могу сказать: не имею никаких сомнений в том, что ты станешь писателем в самом серьезном смысле слова. Конечно, если этот имеющийся талант будет развиваться по правильному пути, обогащаться жизненным опытом, он даст хорошие результаты. Но не забывай и то, что если ты станешь геологом, врачом, физиком, это будет новым и весьма существенным дополнительным богатством к твоему таланту. Если же ты будешь заниматься только гуманитарными науками, то потеряешь все эти дополнительные возможности и богатства.

Я не хочу тебя расхолаживать, но считаю своим долгом сказать тебе все это в столь важный момент.

Ты знаешь, мое образование было очень отрывочным, несистематическим. Я не хочу, чтобы в этом плане твоя судьба походила на мою.

В университете есть также филологический факультет и факультет журналистики. Они готовят педагогов языка и литературы, редакционных работников, литературных сотрудников. Вообще, должен тебе сказать, что от самого студента в значительной степени зависит, получит он совершенные или поверхностные знания в высшем учебном заведении. Поступай в любой институт, на любой факультет – какой хочешь,- от тебя потребуется тяжелый, серьезный труд, ты должен знать, что «спокойная жизнь», которая имела место в средней школе, теперь останется позади, как воспоминание. Высшая школа требует систематической, глубокой, неустанной, самоотверженной работы. Конечно, и здесь можно ничего не делать, проводить день за днем, кое-как перебиваться. Но все это будет за твой счет. Все это будет за счет снижения твоих знаний, превращение в половинчатые. Здесь педагог может только дать тебе совет, добавить силы твоему усердию, но никогда не сможет подменить тебя. Ты скажешь, эта особенность присуща не только высшей школе, но и средней. Верно. Но тут есть разница: в высшей школе от тебя требуется в пять раз больше воли, самостоятельных действии.

Чтобы приобрести знания, стать культурным человеком, расширить свой кругозор, помимо высшего учебного заведения есть и такой большой университет, как московская среда, московская жизнь. Но эта жизнь похожа на море; если ты не освоил его глубокие и мелкие места, ветреные, спокойные стороны, не уяснил четко, где омут, где подводные камни, оно может быстро уничтожить тебя в своем водовороте.

С первого июля здесь начнутся консультации и в университете, и в институте им. Горького. Посоветуйся с Нигяр, может быть, для участия в этих консультациях нужно приехать в Москву немного раньше. Если ты окончишь школу с медалью (я хочу быть уверен в этом), тогда обойдется и без консультаций. Но независимо от того, с какими итогами ты окончишь школу, необходимо тщательно заниматься русским и английским языками.
  1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   12


База данных защищена авторским правом ©infoeto.ru 2022
обратиться к администрации
Как написать курсовую работу | Как написать хороший реферат
    Главная страница