И. Замараев
История старинного села
Медведская новь
Истоки
На трёх холмах, между которыми извиваются четыре речушки, раскинулся Медведск. Речушки с поэтическими, ласковыми названиями: Родиха, Шипуниха, Малуха и Ситовка. Длина улиц села превышает шесть километров. Дома в большинстве своём из крупного сосняка или ельника. «Кондовые», как говорят сибиряки. И дома кондовые, и народ кондовый, с сибирским характером.
В центре села, на пригорке стоит церковь. Её колокольни видны вёрст на двадцать, возвышаясь над округой. Неподалёку - этап, деревянное здание с узкими окошками, окружённое двухсаженным забором из расколотых пополам брёвен. Неподалеку - волостное правление. Кучкой ютятся пять питейных заведений, магазины местных купцов.
К селу ведут четыре дороги, со всех концов света. Главная из них - Барнаульский тракт, соединяющий губернский город Томск с уездным Барнаулом. Улицы грязные, весной и осенью - ноги не вытянешь, а летом - пыльные, в которых возятся свиньи, куры и бездомные собаки.
Богатые мужики держат до десятка лошадей. Они гоняют ямщину. Во всякое время они готовы запрячь лошадей, и мчатся в любом направление, лишь бы было заплачено. Возят товары из Томска или Барнаула, случайных пассажиров, доставляют почту. К концу прошлого века открылась почта, проведён телеграф из Новониколаевска. Появился телефон.
По воскресеньям и христовым праздникам народ гуляет. Бойко торгуют монополки, в кабак не пробиться. Играют гармошки, на каждой улице свой гармонист. Пьянки кончаются драками, иногда и убийствами. А купцы Таразан, Высоцкий и особенно первой гильдии Меншиков довольны: деньги сами в руки идут. Меншикову Медведска было мало. Он держал лавки и в ближайших деревнях - Гусельниково, Никоново, Девкино, Маслянино. Мужик был ловкий и хваткий. Редкий хозяин не был у него должником.
Жизнь разнообразил Барнаульский тракт. Пролёг он по селу ещё за сто лет до революции. Строили и содержали его сами крестьяне. Каждый двор имел участок дороги по полверсты. Долг каждого - заравнивать колдобины и ухабы, делать отводы от ливней и убирать сугробы во время снежных заносов. За состоянием тракта следили урядники. И горе тому, кто допускал промашку, не следил за дорогой. Особенно доставались хозяевам дальних участков, а закреплялись они обычно за маломощными мужиками.
Звон кандалов раздавался издалека. Всё ближе, ближе, и вот из-за бугра показывается колонна арестантов. В серых брюках и зипунах, с наполовину обритыми головами, они медленно бредут по тракту. У большинства на ногах кандалы, издающие характерный перезвон. А ребятишки орут во всё горло: «Каторжных ведут! Каторжных!», стараются передать арестованным кто кусок хлеба, кто варёные яйца. Полицейские их отгоняют, пугают ружьями. Но ребятишки остаются ребятишками. Бойкие пронырливые, они было отбегают, а потом снова тут как тут.
Арестантов загоняют в этапную. Здесь они проведут ночь, завтра снова в путь. За многие десятилетия по тракту прошли тысячи и тысячи заключённых. Одни - на каторгу, другие на поселение. Жаль, этап при советской власти разобрали, не сохранили там ни надписи на стенах и нарах, сделанные там арестантами.
Сибиряки относились к арестантам с большим сочувствием. Одни считали помочь им делом божеским, другие - из сострадания, а третьи из ненависти к установившимся порядкам. Недаром в сенях почти каждой избы было оконце с полочкой, на которую ложилась милостина: кусок хлеба, шанежки, а летом - и кринка с молоком. Такая выручка спасла от голода многих страдальцев, как в песне:
Хлебом кормили крестьяне меня, Парни снабжали махоркой...
... Так и встретил Медведск XX век. Всероссийские переписи населения (ревизорские сказки) говорят, что село возникло в 1626 году. Это буквально через 30 лет после битвы и поражения воинства Кучума с Ермаком. Раньше так было: явился пришелец на новую землю, осмотрелся, понравилось, и взялся за топор, землянку ставить, лес под пашню выжигать.
Так и в Медведске. Никто не знает, кто был здесь первый поселянин: или беглый каторжник, или посыльный от какого-нибудь русского села за Уралом, звериными тропами добравшийся до здешних мест. Забрался на утёс, осмотрелся. Внизу речка течёт. После назовут её Родиха. Кругом леса, маленькие гривки... Приволье, простор. А главное - сам хозяин, что хочешь то и делай: царских слуг нет, сам себе хозяин.
Понравилось и решил: здесь моё место. Перекрестился на восток и взялся за топор. А если не один пришёл, да и с лошадью, то и того веселее. Глядишь, к осени из землянки дымок курится, и клочок землицы вспахан. А через год-два ещё поселенцы появились, и им место приглянулось. Так через несколько лет выросла целая улочка. А назвать поселение - недолго голову ломать. Может, Медведев первый пришелец был... или медведь на посёлок набрёл. Не угадать причину. Только отныне и навсегда растёт на радость людям село Медведск.
Народ из-за Урала шёл сильный, волевой, нахрапистый. Людям было дико и чудно: бар нет, нет крепостного права... Но это только по-первости. Стали являться царские служки и в таёжных дебрях. Стали забирать молодых мужиков на цареву службу, на государевы заводы.
И в деревне не всем одинаково жилось. Кажется, вместе мужики поселялись, вместе землянки копали, а через пять-десять лет у одного дом крестовый стоит, а другой как жил в халупе, так и живёт. У иного мужика со временем целый табун лошадей, упрячь справная. А другой как бился с одной лошадью, так с нею не остался.
Всё зависело не только от личной силы, но и от хватки, от совести, умения прижать ближнего. Тот же купец Егор Емельянович Высоцкий с чего начал? Отец его ударился в промыслы. Ездил своим ходом до Барнаула, до Бийска, скупал товары и привозил в Медведск. Знал, что надо мужику: ситец, мыло, иголки, керосин. После открыл маленькую лавочку. Так что сын пришёл не на голое место.
А тут склады сельхозмашин от иностранных фирм появились. Высоцкий ловко пристроился здесь посредником, вроде агента. Продавал швейные машины и сенокосилки по соседним сёлам за известный процент и вскоре сделался крупным богачом. Перед ним не только крестьяне шапки ломали, но и урядники с исправниками. По-иному сложилась судьба купца Проценко. По своим делам он попал в Егорьевск, за Маслянино, где добывали золото. Место гористое, речка Суенга течёт. И пала ему мысль поставить драгу на Родихе. Выписал небольшую драгу из Америки. Поставили, заработала черпалка. Но бесполезно, золота на Родихе не оказалось. «Вылетел в трубу» купец, истратил все денежки на затею.
А село всё росло. Особенно прибавилось переселенцев во время столыпинской реформы. Много приехало с Орловской губернии (их называли козунами). Треть деревни составляли безлошадные бедняки и батраки. Между ними и богатыми не было мира. Всё держалось на страхе и могло кончиться только вооружённым путём.
На настроение крестьян большое влияние оказывало, пусть и короткоё, общение с арестантами. Особенно после Декабрьского восстания на дворцовой площади. По этапу прогоняли по несколько раз осуждённых декабристов. Людей не простых, из господ. «Как же так, - думали крестьяне, - богатые поднимаются на богатых. За свободу против царя идут. Значит, сам бог велел бороться с властью».
Среди арестантов всё больше было людей, страдающих за политику. Это не обычные каторжники, осуждённые за убийства, поджоги, воровство. Они и вели себя по-особенному. Гордые, с хорошим настроением, живо интересовались жизнью крестьян, рассказывали о делах в России.
- Эх, темнота, - с сожалением говорили они мужикам, - разве так надо жить? Подождите, придёт время, настанет свобода и равенство. И рассказывали о восстании декабристов. О Пугачёве и Стеньке Разине.
Мужиков всё больше становилось грамотных. В селе работала школа с одним учителем. Большой грамоты не давала, но читать и писать большинство детей умели. По селу стали передаваться из рук в руки книги Пушкина и Некрасова, а то и запретные. Все они быстро прочитывались и капля за каплей утверждали новое сознание.
В конце прошлого и начале нынешнего века жил в деревне интересный мужик, Василий Петрович Бельков. Высокого роста, бородатый, с умными глазами, он невольно вызывал уважение к себе. У полиции он был вне подозрения: всегда трезвый, с соседями не скандалит, в церковь ходит постоянно. Но мало кто знал, что в церковь ходит из большой любви к хоровому пению. Что человек он возвышенный, начитанный, увлекается поэзией. До конца своей жизни он вёл дневник, куда записывал свои наблюдения, размышления о жизни.
Приведём выдержки из его дневника:
«27 декабря 1917 года. Среда. Погода переменная. Тепло. Был слух с фронта о взятии власти солдатами у офицеров, притом оказывается, что в армии нет чинов, а есть только выборные правители частей. Междоусобная война продолжается. Во главе, с одной стороны, стоит генерал Корнилов с казаками, с другой стороны - Ленин.
3 марта 1918 года. Человек до всего любознателен. Ему хочется знать, что в море и что на небе, подняться ввысь. В деревне неспокойно. Богатеи не согласятся, чтобы был не их верх. По-моему быть войне между собой».
Василий Петрович переписывался с крестьянскими поэтами С. Дрожжиным, и. Малютиным, публиковал свои стихи в журнале «Пробуждение». Вот одно из них:
Жизнь одинокая,
Жизнь невесёлая.
Доля жестокая,
Участь тяжёлая.
Песнь ли слагается –
Песнь та плачевная.
Грусть ли является –
Грусть уж душевная.
Жизнь мне рисуется
Гадкою, лживою,
Бьётся, волнуется
Сердце ревнивое.
Ум притупляется,
Силушки падают,
Мысль отравляется,
Думки не радуют.
Взглянешь на прошлое:
Труд да заботушки,
С серою прошлого,
Грустью невзгодушки.
Силы оставшие,
Юность пропавшая,
Грёзы отжившие.
Вот настоящее.
В будущем ждёт меня
Старость убогая.
Так и пройдёт моя
Жизнь одинокая…
Чувствуется, что стихотворение написано в упадническом настроении. Поэт не видел выхода из тяжёлой жизни царского гнёта и всяческого унижения личности. Не знал он, что набираются такие силы, которые сметут самовластье и установится новая, свободная жизнь.
А время шло. К началу века в селе насчитывалось более 600 дворов. Многие крестьяне были без земли, особенно недавно пришлые. Они или батрачили, или сами арендовали клочки земли у кулаков. Вопрос о земле стоял настолько остро, что передел пашни и угодий нельзя было дальше откладывать.
И вот в 1909 году земля в Медведске было заново переделена, с учётом на вновь пребывших переселенцев из расчёта по 15 десятин на мужика (в одной десятине – 1,09 га). Приехал землемер из Новониколаевска, началась делёжка. Богатые использовали все возможности, чтобы охватить лучшие участки. При этом недавно приехавших и бедняков под всякими предлогами земли лишили. Им пришлось идти в батраки. Недовольство властью росло. Дело дошло до поджогов. Несколько дворов богатых мужиков выгорело.
Медленно, но менялось село. Перед первой мировой войной работало полтора десятка лавок, по выходным действовал базар, раз в год, в Михайлов день, проводилась ярмарка.
Расслоение крестьянства росло. Росло и недовольство крестьян бесправием и угнетением власть имущих. Кулаки делали всё что хотели, и им сходило с рук. Это особенно проявлялось при строительстве железной дороги Новониколаевск – Барнаул. В 1911 году началось изыскание пути, намечалось место прокладки железки. По проекту она должна пройти через Медведск. Мужики, особенно богатые, всполошились:
-
Упаси бог от такой напасти, всё загадят.
-
Где железка, там и антихрист.
И пошло, и пошло... Такое наговорили, что как будто конец света приближается. И порешили откупиться. Собрали денег, и Меншиков с Таразаном направились к изыскателям. Состоялся примерно такой разговор:
-
Господа инженеры, скоро дорога пройдёт?
-
Года за два построим.
Такой ответ пришельцев не устраивал.
- А если так? – и Таразан положил пачку ассигнаций на стол, ласково улыбаясь.
Инженер испуганно уставился на купцов: «Но это же взятка! Меня под суд хотите?»
- Ничего, милый, это от общества. И они поднялись, надели картузы и вышли. Так и решился вопрос. Дорога пролегла в десяти километрах от Медведска. С той поры село стало хиреть, а тракт зарастать травой. Даже телеграфные столбы в направлении Новониколаевска спилили, оставив связь со Свободным (ныне г. Черепаново). Быть бы Медведску городом, да не судьба. Купцы по-своему распорядились. Решила взятка в 2 тысячи рублей.
В 1907 году в Медведск приехал новый фельдшер. Это был Минай Яковлевич Тюрин. Человек интересный, общительный и довольно образованный. Был он родом из тульской губернии, жил неподалёку от Ясной Поляны. Брат его хвалился, что однажды самого Льва Толстого квасом напоил.
- На покосе дело было, - рассказывал брат, - а я сено косил. Подходит старичок с бородой, босиком и спрашивает, нет ли чего, напиться. У меня был квас. Он с удовольствием выпил кружку. Я спросил, что он за человек. А он отвечает: граф Толстой.
- Вижу, что не тонкий. А босиком зачем? Толстой только улыбнулся.
Поселился Минай Яковлевич в комнатушке сборни, предназначенной под фельдшерский пункт. Здесь он и жил первое время. Человек общительный, он быстро нашёл общий язык с крестьянами. На приём шли стар и мал.
Вскоре фельдшер обзавёлся семьёй. В Койново он приглядел девушку, дочь хозяина постоялого двора. Вскоре и поженились. Ксения Михайловна была хорошая хозяйка, но набожная, не чета мужу. Он был безбожник, ненавидел поповство, хотя с отцом Иваном находил общий язык. На берегу Малухи вырос двухэтажный домик, за ним сад и огород. Впервые в Медведске появились яблони – дички, зацвели сирень и георгины. Выросли помидоры и огурцы. Всё это было на диво местным жителям, такого раньше здесь не видели.
Постепенно дом Тюрина становился центром культурной жизни села. Здесь собиралась местная интеллигенция: волостной писарь, учитель Никита Владимирович Новосёлов, впоследствии награждённый двумя орденами Ленина, заглядывал сюда и пристав. Приходили грамотные крестьяне. Подолгу читали Гоголя, Пушкина, а больше всего – Некрасова. Невольно разговоры переходили на положение в стране, о бесправии народа. Участникам этих сборов пришлось сыграть важную роль в предстоящих революционных событиях.
Всё было в Медведске: и магазины, и церковь, и каталажка, и волостное правление, а школы путёвой не было. Ютилась она в частном доме. И вот Новосёлов с Тюриным проявили инициативу построить двухэтажную школу. Нарисовали план, выступили на сходке. Народ поддержал мысль. Стали собирать деньги, даже купец Таразан вложил крупную сумму. Обратились к церкви, но та не разрешила. Направили в Барнаул ходока, брата Тюрина Михаила Яковлевича, но тот не добился ничего. Безбожник, он не нашёл общего языка с духовной головкой и вопрос о школе был снят. И только в конце 1917 года было открыто высшее начальное училище. А помещение под него так и не было построено.
Уже при советской власти, В Медведске трижды был известный сибирский писатель Афанасий Лазаревич Коптелов. Тогда молодой литератор работал инструктором земотдела Черепановского уездного комитета. Он был восхищён садом Тюрина, попробовал компот из плодов полукультурок и сказал утвердительно:
- Вы просто молодец! А яблоки будут, будут расти в Сибири!
О приезде Коптелова в Медведск напомнила не так давно писателю дочь Тюрина Мария Минаевна Васькова. Он ответил тепло, с большим удовольствием, вспоминал о саде.
|