Функционально стилистическая неоднородность научной речи востоковедов

Московский Государственный Университет

имени М.В. Ломоносова

Научный руководитель

доктор филологических наук, профессор

Комарова Анна Игоревна

Москва – 2014

СОДЕРЖАНИЕ

СОДЕРЖАНИЕ 2

ВВЕДЕНИЕ 3

ГЛАВА 1 ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ИССЛЕДОВАНИЯ 11

1.1 Этапы становления теории LSP 11

1.2 Категориальная природа трихотомии функций языка 21

1.3 Специфика использования языковых единиц в

интеллективном функциональном стиле 25

1.4 Сравнительная характеристика «языков для специальных целей» 31

1.5 Способы исследования языкового материала 37

1.6 Методики обучения LSP и методы изучения LSP 43

1.7 Выводы по Главе 1 50

ГЛАВА 2 ПРИМЕНЕНИЕ КАТЕГОРИАЛЬНОГО МЕТОДА:

ОПРЕДЕЛЕНИЕ ГРАНИЦ НАУЧНОЙ РЕЧИ ВОСТОКОВЕДОВ 53

2.1 Определение «правой» границы научного стиля речи 53

2.2 Определение «левой» границы научного стиля речи 74

2.3 Выводы по Главе 2 85

ГЛАВА 3 ФУНКЦИОНАЛЬНО-СТИЛИСТИЧЕСКИЕ

РАЗНОВИДНОСТИ НАУЧНОЙ РЕЧИ 87

3.1 «0» уровень: тексты словарных определений 87

3.2 «1» уровень: идиоматически ограниченные научные тексты 112

3.3 «2» уровень: стилистически нейтральные научные тексты 146

3.4 На границе научной речи: стилистически маркированные

научные тексты 177

3.5 Эволюция научной речи: от инвариантной основы до

многообразия вариативных признаков 191

3.6 Выводы по Главе 3 205

Заключение 208

Библиография 213

Научная речь представляет собой один из функциональных стилей языка в целом. Совокупность специальных характеристик отличает её от других стилей языка. Помимо общих свойств, присущих научной речи как одной их разновидностей в системе функциональных стилей, ей присуща функционально-стилистическая неоднородность в рамках одной научной области. Исследование описывает научную речь востоковедов во всём её многообразии и определяет границы для дальнейшего практического использования результатов исследования при обучении «языку для специальных целей» (LSP) студентов, чьей специальностью является востоковедение.

Востоковедение или ориенталистика представляет собой междисциплинарную фундаментальную научную область, занимающуюся изучением истории, экономики, литературы, языков, искусства, религии, философии, этнографии, памятников материальной и духовной культуры стран Востока и Африки, последнее определяется принадлежностью части африканских стран к мусульманскому миру.

Прочной основой, которая способна объединить все эти направления, являются различные аспекты зарождения и развития древних цивилизаций Востока (Египет, Месопотамия и Индия). Студенты Института стран Азии и Африки изучают свои специальности в рамках многих спецкурсов на русском языке, но задачи современного образования требуют умения свободно владеть профессиональным языком на международном уровне, и именно такому профессионально-ориентированному английскому языку обучает курс «Основы древних цивилизаций Востока», построенный на принципах LSP, разработанных в настоящем исследовании. Исследование разновидностей научной речи востоковедения даёт прочное теоретическое обоснование для отбора, градации и организации материалов, включённых в данный курс LSP, с позиций прагмалингвистической пригодности. Также исследование отвечает на вопрос, какие материалы не должны быть включены в учебное пособие и их нежелательно использовать в качестве учебного материала, так как они не удовлетворяют критериям научности и нецелесообразны с дидактической точки зрения.

1) исследовать разнообразные по содержанию произведения научной речи востоковедения (соответствующие направлениям востоковедения, т.е. филологические, исторические, экономические, и т.д.);

2) определить границы научной речи востоковедения и описать инвариантную языковую основу научного регистра, позволяющую говорить о целостности функционального стиля научной речи;

3) определить совокупность вариативных черт, отличающих разновидности научной речи друг от друга, а также выводящих произведения речи за пределы функционального стиля;

4) описать каждую из выявленных разновидностей научной речи с категориальных позиций;

5) произвести анализ вариативных черт, влияющих на функциональный статус произведения;

6) показать динамику нарастания вариативных черт на примерах текстов со сходной понятийной направленностью, но принадлежащих разным функционально-стилистическим разновидностям (уровням) научной речи.

Основную методологическую базу исследования составляет категориальный подход к анализу текстов, учитывающий понятийные и языковые характеристики текстов. Рассмотрение языка для специальных целей в единстве его вариативных и инвариантных признаков основано на опыте изучения научной речи на филологическом факультете и факультете иностранных языков и регионоведения МГУ имени М.В. Ломоносова [103, 104, 105, 158]. Также применяются общенаучные методы описания, сравнительного, количественного и качественного анализа текстового материала.

Таким образом, теоретическое значение данного исследования состоит в расширении понятия «язык для специальных целей», определении и описании общих инвариантных и вариативных признаков, присущих научным произведениям востоковедной направленности и научной речи в целом, в выявлении характерных особенностей организации востоковедных текстов, отличающих их от произведений речи функционально-стилистических разновидностей, выходящих за границы научной речи.

1. «Язык для специальных целей» востоковедов представляет собой регистр речи, который обеспечивает общение специалистов в данной фундаментальной понятийной области, обладающей развитой системой понятий. Помимо востоковедной понятийной направленности произведения речи, составляющие LSP востоковедов, характеризуются общими чертами языковой организации. Эти характерные черты прослеживаются в востоковедных научных текстах, относящихся к интеллективному функциональному стилю, независимо от их конкретной частной темы.

2. Характерными особенностями организации текстов, принадлежащих к «языку для специальных целей» востоковедов, являются: употребление специальных профессиональных востоковедных терминов; функционирование слов, чьи морфо-синтаксические и лексико-фразеологические свойства ограничены по сравнению с языком в целом.

3. «Языку для специальных целей» востоковедов, как и специальным языкам других наук, присуща высокая степень неоднородности. В нём имеются функционально-стилистические разновидности (уровни). «Язык для специальных целей» востоковедов представлен, с одной стороны, текстами, в которых идиоматические свойства слов предельно ограничены, а, с другой стороны, текстами с полноценной идиоматикой, присущей английскому языку в целом.

4. Функционально-стилистическая неоднородность научной речи востоковедения проявляется в том, что разновидности научной речи обладают разным соотношением инвариантных и вариативных языковых признаков. При рассмотрении LSP c категориальных позиций, т.е. в единстве его понятийных и языковых особенностей, установлено, что инвариантными являются языковые свойства, связанные с понятийной ориентацией текстов и ограничением идиоматических свойств лексических единиц. Вариативными характеристиками являются такие признаки, которые усложняют языковую сторону текстов, но не углубляют их содержание. Разнообразные количественные сочетания инвариантных и вариативных признаков позволяют выделить в пределах научной речи такие функционально-стилистические разновидности, как «тексты словарных определений», «идиоматически ограниченные научные тексты», «стилистически нейтральные научные тексты» и «стилистически маркированные научные тексты».

Апробация диссертации. Основные положения проведённого исследования отражены в четырёх публикациях, три из которых – в периодических изданиях, входящих в перечень Высшей аттестационной комиссии. Теоретические и практические результаты исследования докладывались на XII международной научно-практической конференции «Современная филология: теория и практика» (Москва, 2013). Материалы исследования включены в курс «английского языка для специальных целей» востоковедов в Институте стран Азии и Африки и являются учебным материалом, утверждённым кафедрой западноевропейских языков ИСАА МГУ в качестве учебного пособия. Автор диссертации является разработчиком учебного курса английского языка для студентов-востоковедов «Основы древних цивилизаций Востока».

Объем и структура работы. Диссертация состоит из Введения, трёх Глав, Заключения, Библиографии, включающей более 200 наименований научных трудов и источников справочного характера на русском и английском языках, а также Приложения. Основной текст диссертации содержит 212 страниц.

Во Введении обосновываются выбор темы исследования и её актуальность; даётся характеристика объекта и предмета исследования; определяются основные цели и задачи работы, её научная новизна, теоретическая и практическая значимость; описываются материал и методы его исследования; сообщаются сведения о структуре работы и её апробации; приводятся основные положения, выносимые на защиту.

В Главе 1 «Теоретические предпосылки исследования» охарактеризованы научные труды, которые предварили наше исследование. Обзор литературы осуществлён в соответствии с направлениями, представляющими прямую или косвенную значимость для настоящего исследования и согласно следующим тезисам: 1) этапы становления теории LSP; 2) категориальная природа трихотомии функций языка; 3) специфика использования языковых единиц в интеллективном языковом стиле; 4) сравнительная характеристика разных «языков для специальных целей» в рамках интеллективного регистра и функционально – стилистическая неоднородность некоторых «языков для специальных целей»; 5) способы исследования языкового материала; 6) методики обучения «языкам для специальных целей» и методы изучения «языков для специальных целей».

Глава 2 «Применение категориального метода: определение границ научной речи востоковедов» посвящена определению «левой» и «правой» границ научной речи востоковедения. Так как языки для специальных целей представляют собой неоднородное с функционально-стилистической точки зрения явление, в рамках одного регистра можно встретить разные по своим языковым свойствам тексты. Применяя категориальный метод, сочетающий анализ понятийных и языковых свойств произведений речи, мы описали произведения речи, выходящие за границы научной речи востоковедов. Наряду с таким материалом научная речь представлена произведениями речи, реализующими функцию сообщения в наиболее чистом виде, т.е. текстами дефиниций специальных терминологических словарей. Данная разновидность научной речи соседствует с разделом интерлингвистики, предметом изучения которой являются искусственные языки и коды. Таким образом, мы начинаем наше исследование с анализа дефиниций специальных терминологических словарей востоковедения, в которых обнаруживаются общие черты, присущие произведениям научной речи разных функционально-стилистических разновидностей.

В Главе 3 «Функционально-стилистические разновидности научной речи» исследуются разновидности (уровни) научной речи в том виде, в котором они представлены в произведениях научной речи востоковедной направленности; исследуются понятийные и языковые черты, являющиеся инвариантными для каждой из разновидностей и для всего интеллективного регистра в целом; изучаются количественные и качественные характеристики вариативных черт, влияющие на функционально-стилистический статус произведений. На основе функционально-стилистического анализа произведений научной речи с применением категориального метода производится оценка прагмалингвистической пригодности языкового материала при обучении «языку для специальных целей» студентов-востоковедов на разных этапах языковой подготовки.

В Заключении подводятся итоги проведённого исследования, делаются общие выводы, а также даются рекомендации по применению результатов исследования на практике и в других научных областях.

В Приложении приводятся отрывки произведений, использованных в исследовании, а также примеры анализа произведений научной речи, занимающих промежуточное положение между выделенными разновидностями научной речи.

Патриархом отечественного языкознания по праву считается академик Л.В. Щерба [97, 98, 99], который в одной из своих статей 30-ых годов 20 века писал о существовании двух различных типов владения языком. Первый из них – язык каждодневного общения, на котором говорили дети в дореволюционной России, обучаясь с гувернантками, второй тип «филологический» или «академический», который позволял справляться с текстами любой сложности в рамках учебного процесса, но не давал возможности общения с носителями языка. Задачей обучения в 30-40-ые годы 20 века было создание эффективных методов преподавания, чтобы соединить два типа владения языком [98]. Л.В. Щерба прекрасно осознавал, что существует принципиальная разница между разговорным и литературным языками, и изучение иностранных языков в конечном итоге должно стремиться к тому, чтобы люди могли читать «книги по своей специальности, а в перспективе вполне самостоятельно научиться читать книги на любом европейском языке» [97]. Отсюда идёт понимание задачи обучения, состоящей в том, что существует «необходимость специальной тренировки для глубокого понимания более трудных текстов» [97, с. 27]. И эта задача требует специального подбора материала.

При сопоставлении идей, высказанных более 80 лет назад, с современными задачами обучения иностранному языку по специальности, оказывается, что они ведут к концепции современного LSP. Учёный подчёркивал, что бывают «различные типы знания иностранного языка в зависимости от тех практических задач, которые могут быть поставлены жизнью» [98, с. 12]. При описании различных методов обучения академик опирался на опыт западноевропейских учёных, давших полное и разностороннее описание методик преподавания. Существенным недостатком всех этих методик является отсутствие практических рекомендаций по подбору материала.

В 80-90 годы 19 века вопросами методологии занимался Генри Суит [185]. В своей работе “The Practical Study of Languages” он даёт определение практическому и теоретическому обучению иностранным языкам и чётко проводит границу между ними. Он подчёркивает, что научная база практического изучения языка начинается с тщательного наблюдения за разговорным языком [185, с. 1]. В главе, посвящённой обучению восточным языкам, Г. Суит пишет, что наилучшая методика – обучение любому восточному языку как мёртвым языкам, потому что разница между разговорным и письменным языком чрезвычайно велика. Очевидно, что «научить восточного человека теории своего языка проще, чем европейца, которому он чужд» [185, с. 232-234]. Можно предположить, что в ранних работах, посвящённых обучению иностранным языкам в профессиональных целях, например, английских офицеров в Египте, нет методических указаний по отбору текстов. О трудностях, связанных с текстовым материалом, Суит писал: «/…/ сборник сказок «Тысячи и одной ночи» не является образцом ни классического арабского, ни разговорного языка, учебник китайского языка состоит из текстов басен Эзопа, переведённых на китайский англичанином!» [185, с. 235]

Идея о существовании особого регистра научной речи высказывалась задолго до появления функциональной стилистики как отдельной дисциплины. Классическая работа немецкого учёного Л. Ольшки [56] освещает процесс формирования новой научной парадигмы, охватывая эпоху от Средних веков до Возрождения. Автор уделяет особое внимание изучению терминологии, стиля и жанровой специфики научных произведений тех времён, показывая наличие сходных элементов научного мышления и изложения. Элементы психологические, эстетические, моральные и метафизические стали постепенно уступать место алогичности изъяснения. В научных работах можно проследить постепенный переход к объективности с характерной для неё однозначностью.

Изучение функционального стиля на начальном этапе, в 20-е годы 20 века, сводилось к изучению определённых регистров. Ряд учёных, А.М. Пешковский [61], Л.В. Щерба [97, 98, 99], Б.А. Ларин [44], В.В. Виноградов [19, 20, 21], Ю.Н. Тынянов [88], посвятили научные труды изучению поэтической речи. Б.А. Ларин [44] считал, что «в поэзии обнаруживается потенция языка к неповторимым сочетаниям, в силу исключительного внимания к речи и особой силы непосредственного внушенья» [44]. В.В. Виноградов изучал поэтическую речь с точки зрения принадлежности «к лингвистичеcкому учению о слове и словесном ряде» [19]. Ю.Н. Тынянов анализировал в своём труде «конкретное понятие стиха (в противоположности к понятию прозы) и особенности стихотворного языка» [88] и пытался поставить во взаимосвязь элементы стиля, которые ранее рассматривались обособленно. Предметом научного внимания А.М. Пешковского [61] явились ритм, благоритмика, мелодия, звуки в их влиянии на благозвучие текста и звуковой символизм, звуковые повторы, а также лексика как основа образности.

Изучением регистра устной разговорной речи занимался Л.П. Якубинский [101], считавший, что «речевая деятельность человека есть явление многообразное, и это многообразие проявляется не только в существовании бесчисленного множества отдельных языков /…/, но существует и внутри данного языка и определяется всем сложным разнообразием факторов, функцией которых является человеческая речь».

Исследования, проводимые Г. О. Винокуром [22], в отношении газетной речи хорошо отражали те изменения и отклонения от традиционной нормы, которые наблюдались в русском языке в послереволюционный период.

В 50-60 годы 20 века произошёл переход от отдельных изучений различных сторон языка к серьёзному и целенаправленному описанию языкового материала. На смену традиционной стилистике пришла функциональная, которая получила развитие в работах М.Н. Кожиной [38, 39, 40, 41], А.Н. Васильевой [17] и др. Именно в этот период функциональная стилистика выдвигает на передний план задачу объективного исследования естественного функционирования речи, различных её типов и разновидностей, т.е. она изучает «диалектику языка в речи» [17]. Стилистика определяет, насколько средства языка, соответствующие его нормам, отвечают целям и сфере общения. Исходя из мысли о первичности содержания, функциональная стилистика рассматривает стиль как содержательную форму.

Как следствие возникает необходимость в определении самого понятия «стиль». Под стилем понималось «наличие некоего своеобразия, специфической характерологической черты у разновидности языка /…/, каких-то отклонений от обычного, буквального, лишённого коннотаций обозначения предмета речи (денотата в широком смысле) у одного стиля по сравнению с другим» [10, с. 510]. «Словарь лингвистических терминов» О.С. Ахмановой [10] даёт следующее определение термину «стиль». «Cтиль – это одна из дифференциальных разновидностей языка, языковая подсистема со своеобразным словарём, фразеологическими сочетаниями, оборотами и конструкциями, отличающаяся от других разновидностей в основном экспрессивно-оценочными свойствами составляющих её элементов и обычно связанная с определёнными сферами употребления речи; то, что эти разновидности, или подсистемы, являются дифференциальными (т.е. имеют задачей различение), выявляется особенно ясно тогда, когда элементы одного стиля контрастируют с элементами другого» [10, с. 465].

К основным категориям стилистики относятся стилистическая коннотация, стилистические средства, стилистический узус, стилистическая парадигма, речевая системность функционального стиля, стилевые черты, стилистическая норма [58, 59]. К частным вопросам стилистики можно отнести «стилистическую дифференциацию слов, свободные фразеологически связанные значения слов» у О.С. Ахмановой [9], «отбор, регламентацию и внутреннее развитие литературного языка» у Р.А. Будагова [16], теорию трёх стилей и важность «категории стиля не только в литературе, но везде, где применяется язык, в том числе в науке» у В.П. Вомперского [23]. Главным результатом целого ряда научных исследований в различных сферах частных вопросов стилистики стало разграничение понятий «стиль языка» и «стиль речи». Таким образом, научная мысль вплотную подошла к понятию «функциональный стиль», так как это и есть стиль речи, т.е. исторически сложившаяся система речевых средств, используемых в той или иной сфере человеческого общения; разновидность литературного языка, выполняющая определённую функцию в общении.

Для выявления сути отличий одного стиля от другого или вариативных и инвариантных признаков внутри одного стиля М.Н. Кожина [38, 39, 40, 41, 78] проанализировала обширный языковой материал, уделив особое внимание грамматическому аспекту. Скрупулёзные статистические подсчёты позволили исследователю установить, что для научной речи характерно употребление, например, существительных в более абстрактных значениях, чем в обычной речи, ослабление грамматических свойств форм будущего и прошедшего времени и многие другие явления [43, с. 161]. Все эти выводы, несомненно, важны, но они не выявляют доминирования тех или иных грамматических структур по отношению к другим в рамках одного стиля.

Гораздо более сложным оказывается изучение лексики и её функционирование в речи. Так, известный египтолог и филолог А. Гардинер не был согласен с соссюровским ограничением лингвистических исследований областью языка, подчёркивая важность изучения речи. По мнению Гардинера, «ни язык, ни речь нельзя изучать в отвлечении от участников речевого акта – говорящего и слушающего» [135]. Г. Палмер описал тысячу английских слов и особенности их функционирования в различных речевых ситуациях [167, 168]. Подобная задача по описанию и классификации лексического материала позже решалась О.С. Ахмановой [9].

Существенным недостатком исследований 60-70-годов было мнение о том, что критерием для выявления функционального стиля, в том числе и научного, служат экстралингвистические факторы или условия, в которых используется язык. Изучение особенностей функционирования языковых единиц всех уровней привело к выводу о речевой системности научного стиля, благодаря чему достигается реализация объективности, обобщённости, логичности, понятийности, точности [27, 38, 39]. На современном этапе функциональная стилистика руководствуется положением о том, что при разработке классификации необходимо опираться на категориальную природу противопоставлений функций языка [43].

В отличие от современной точки зрения концепция академика В.В. Виноградова [20] определяла понятие функционального стиля как «одного из стилей, дифференцируемых в соответствии с основными функциями языка – общением, сообщением и воздействием». Согласно этой классификации соотношения функциональных стилей и функций языка носили характер, не подтверждённый анализом конкретного языкового материала. В «Словаре лингвистических терминов» О.С. Ахмановой [10] каждому стилю соответствует своя функция [10, с. 456], и выделение научного стиля как одного из функциональных стилей произошло именно потому, что основной его функцией является функция сообщения [80]. В соответствии с этим за научным стилем были признаны следующие экстралингвистические черты: логическая строгость, объективность, последовательность, точность, а также «своеобразное преломление эмоционального» для отображения полемики и выражения индивидуального подхода автора [68, с. 28-34]. Выявление этих экстралингвистических характеристик подготовило почву для подробного анализа и языковедческого описания материала.

На предыдущих этапах исследований отсутствовали какие-либо упоминания о функционально-стилистической неоднородности внутри самого интеллективного стиля. Научной речи присваивалась функция сообщения, и не учитывалось, что степень реализации этой функции может изменяться в зависимости от понятийной направленности текстов и их жанровой принадлежности [38]. «Реализуясь в письменной и устной форме общения, современный научный стиль имеет различные жанры. Вообще же варьирование стилевой стороны текстов в зависимости от принадлежности их к тому или иному /…/ жанру, даже подразделам произведения, является закономерным» [38]. «Если учесть факт взаимодействия стилей в реальном речевом континууме, то целесообразно /…/ выделять центр (ядро) каждого функционального стиля и его периферию вплоть до пограничных «областей» и зон пересечения разных стилей». Соответственно «в тексте можно найти как инвариантные для данного функционального стиля (основные) стилевые черты, так и черты, идущие от экстраоснов подстиля или жанра; кроме того, в некоторых периферийных – стилевые черты и элементы других стилей» [78].

Проделана колоссальная исследовательская работа по выделению стилей речи, их разновидностям, жанровому разнообразию. Целый ряд научных работ имеет серьёзную теоретическую основу, посвящённую исследованию научной прозы, её обособленностям по сравнению с функционально-стилистическими характеристиками художественной речи, но во всех этих работах нет описания функционирования языковых единиц в пределах одного стиля, нет сравнения функциональных особенностей текстов в рамках одного регистра. Именно такая характеристика функционального стиля отсутствует в определении.

Основу функционально-стилистической теории составляет предложенная академиком В.В. Виноградовым [20] трихотомия функций языка – «общение – сообщение – воздействие», представляющая собой предельный уровень абстракции. «В реальной практике речеупотребления в чистом виде возможна реализация лишь функции общения как нейтрального члена трихотомии, составляющего основу любого текста, тогда как две другие функции реализуются в речи лишь в сочетании с этой онтологически первичной функцией языка» [46]. На основе данной категориальной трихотомии производится разграничение функциональных стилей. Под функциональным стилем понимается «исторически сложившаяся, осознанная обществом подсистема внутри системы общенародного языка, закреплённая за теми или иными ситуациями общения (типичными речевыми ситуациями) и характеризующаяся набором средств выражения (морфем, слов, типов предложения и типов произношения) и скрытым за ними принципом отбора этих средств из общенародного языка» [77].

Рассматривая трихотомию категориально, можно прийти к выводу, что реализация любой их этих функций в чистом виде практически невозможна, так как это может привести либо к созданию кода, либо к «автоматизации» речеупотребления. Следовательно «возникает вопрос о неоднородности регистра, о степени выраженности в нём функционально-стилистических свойств» [43, с. 10]. В данном контексте «слово «функциональный» указывает на то, что стиль речи характеризует социальную задачу – функцию общения» [77, с. 218]. Разграничение функциональных стилей, реализующих одну и ту же функцию языка, производится на понятийно-языковой основе. Несмотря на наличие некоторых общих языковых черт, они достаточно чётко дифференцируются в плане систематически употребляемых языковых элементов, т.е. большая степень терминологичности присутствует именно в научных текстах [46, 47].

В последние десятилетия, 1990-2010, практические исследования интеллективного функционального стиля расширились, планомерное описанию языкового материала и выявление особенностей функционирования языковых единиц в текстах различной жанровой направленности научного регистра речи вышли на первый план [43, 47].

Прежде чем подойти к этому этапу, необходимо было сформулировать определение термина «язык для специальных целей (LSP)». В современной лингвистике наблюдается переход от изучения языка как абстрактной системы к изучению функционирования языка в речи. Одним из проявлений такого перехода является изучение функционирования лингвистических единиц в рамках малых языковых подсистем – подъязыков, обслуживающих различные сферы общения. До второй половины прошлого века подъязыком было принято называть совокупность языковых единиц, представленных в ограниченном по какому-либо признаку массиве текстов [90]. В случае с каждым отдельным языком таким ограничительным признаком является описываемая им предметная область. Так, Л. Хоффманн и Р.Г. Пиотровский [141, 142, 143] писали о «подъязыках науки и техники» до широкого внедрения в научный обиход термина «языки для специальных целей». «Подъязык следует понимать как совокупность единиц всех уровней строения языковой системы, которые используются в данной сфере общения, а не только как корпус единиц терминологической лексики. Подъязыки существуют в функциональных стилях как отдельное в общем, а функциональные стили существуют как общее через отдельное. Функциональные стили без подъязыков были бы пустой абстракцией, лишённой всякого смысла, а описание подъязыков без теории функциональных стилей не имело бы обобщающей силы» [13].

«Основным в подъязыках является то, о чём в них идёт речь, в то время как для стиля важно то, как написано или сказано. Из этого следует, что в одном подъязыке могут быть представлены два и даже больше различных стилей, с другой стороны, один и тот же стиль может быть обнаружен в самых разных подъязыках» [2]. В совокупности подъязыков обнаруживается общий фонд общеязыковых элементов и специфические фонды языковых элементов каждого отдельно взятого подъязыка [90]. Многие исследователи считают, что термин «подъязык» является весьма удачным в плане своей внутренней формы. Пара «язык – подъязык» хорошо вписывается в ряд «множество – подмножество»; «система – подсистема», заимствованный терминологиями многих отраслей знаний из математики [50].

В настоящее время понятие «подъязыки» заменено понятием «языки для специальных целей», которое является дословным переводом с английского Language for Specific Purposes, чья аббревиатура LSP занимает доминирующие позиции не только в англоязычной литературе, в материалах многочисленных международных научных форумов, но и во многих других развитых языках [1]. Для профессионально-ориентированного обучения в зарубежной методической литературе используется термин LSP (Language for Specific Purposes), частью которой является ESP (English for Specific Purposes). Употребление термина LSP характерно в большей степени для российской лингвистики и лингводидактики, в англоязычной литературе предпочтение отдаётся термину ESP [127].

Из определений ESP, данных Т. Хатчисоном и А. Уотерсом, П. Стревенсом и П.Робинсоном, можно сделать вывод, что ESP – явление неоднозначное, многоплановое, чему «невозможно дать единственно верного определения» [175]. М. Халлидей [139] рассматривал специальные языки как «ограниченное употребление языковых средств» [139] и считал, что «cпециальные языки в общем не характеризуются наличием особых грамматических структур, которые не фигурируют в каких-либо иных языковых подсистемах; их специфическим признаком являются особые лексические средства, которые не встречаются за их пределами; но характерным для специальных языков является отличное от общего языка статистическое распределение грамматических структур, а также особые значения общеупотребительных структур» [138].

Обобщив опыт предшественников Т. Дадли-Эванс [127] определил, что ESP является скорее подходом, чем результатом, подразумевая, что ESP не представляет собой особый вид языка, обучающий материал или методологию. Суть ESP составляет ответ на простой вопрос о том, для чего необходимо изучающему знать иностранный язык, и ответ заключается в том, что разнообразные причины вызывают необходимость изучения языка, определяя языковой материал для изучения [127].

П. Робинсон также признает приоритет учёта и определения целей изучения LSP: «Всё обучение должно отражать методологию дисциплин и профессий, которые он обслуживает, и взаимодействие между преподавателем и студентом отличается от работы в обычной аудитории, изучающей General English» [175].

Все эти факты указывают на актуальность проблемы LSP. Перед исследователями «языков для специальных целей» стоит ряд филологических вопросов, которые до сих пор освещались либо на достаточно абстрактном уровне, либо вне связи с общими функционально-стилистическими характеристиками регистров.

Учёные 21 века получили возможность изучать язык науки с точки зрения репрезентации ментальной сферы говорящего / мыслящего человека, и, возможно, такое рассмотрение языка науки позволит сделать шаг к разрешению существующих противоречий [14, с. 116-119]. Результаты подробного анализа особенностей научных произведений на всех языковых уровнях способствовали становлению и развитию нового направления – теории «языка для специальных целей».

Так, изучая LSP биологов с точки зрения функционально-стилистической неоднородности регистра, А.И. Комарова предлагает разграничивать авторские тексты терминологических словарей, тексты научных статей и стилистически нейтральные тексты монографий [14, 68]. Такой подход к преподаванию позволит учащемуся приблизиться к филологическому овладению языком вплоть до развития способности читать и глубоко понимать художественные тексты на иностранном языке [43].