Розалинд Мак-Найт Космические путешествия

Посвящается
БОБУ И НЭНСИ МОНРО, чья любовь и преданность друг другу осветили Институт Монро, делая его таким, каков он есть сейчас, и преобразовывая жизни тысяч людей...
Дочери Нэнси, НЭНСИ ЛИ (СКУТЕР) ХАНИКАТТ МАКМОНИГЛ, чей свет, блестящий ум и организаторские способности, воплощенные в многолетней преданной работе на благо Института Монро, оказали благотворное влияние на жизни многих и многих...
ЛОРИ А. МОНРО, дочери Боба, чья любовь и чуткость, а также прекрасные лидерские навыки помогли Институту уверенно шагнуть в XXI век...
ДЖОРДЖУ ДЮРРЕ, верному молчаливому партнеру Боба и моему доброму другу на всю жизнь...
МЕЛИССЕ ВУДРИНГ ДЖЕЙСЕР, моему замечательному другу и наставнице, доверенному лицу Боба и его инструктору...
И ДРУГИМ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫМ СОТРУДНИКАМ ИНСТИТУТА МОНРО

Другим членам семьи Ханикатт (детям Нэнси) — талантливой художнице Синди, Пенни, инструктору, и Терри (А. Дж.), который занимает сейчас должность исполнительного директора Института...

Хелен Уорринг, легенде Института Монро и моей духовной наставнице...

Карен Малик, старшему инструктору резидентских программ ...

Полу Эндрюсу, который в течение ряда лет добровольно поддерживал деятельность Института Монро в Южной Калифорнии...

Энн Мартин, Дэвиду Малви, Биллу Шулу, Крису Ленцу и многим другим преданным работе инструкторам...

Другим Разведчикам Боба, которые, как и я, отважились шагнуть в космические измерения...
МОИМ НЕВИДИМЫМ ПОМОЩНИКАМ — АНГЕЛАМ, протянувшим руку помощи с другого конца Вселенной, чтобы воплотить в реальность эти удивительные путешествия, и передавшим мне утверждение, которое я повторяю изо дня в день, купаясь в лучезарных Божественных энергиях:

«Я свет, проявленный в любви, выраженный в радости, радости, радости!»

ПРЕДИСЛОВИЕ
«Космические путешествия» — это точное описание сеансов, которые около сорока лет назад начали проводить в исследовательской лаборатории Института Монро. На основе многих полученных на Разведывательных сессиях материалов были разработаны резидентные программы Института, в том числе и всемирно известное «Путешествие через Врата» (Gateway Voyage).

Основателем Института Монро был Роберт А. Монро, автор «Путешествий вне тела», «Далеких путешествий» и «Окончательного путешествия»*. Нынешняя работа Института — это результат труда многих людей, которые в течение всех этих основополагающих лет вместе с Бобом исследовали человеческое сознание. В развитии нашего Института, в его поддержке принимали участие многие учителя, психологи, физики, психиатры, инженеры и врачи. Розалинд Мак-Найт принадлежит к числу первых «Разведчиков», посвятивших свое время и пытливый дух исследованиям под руководством Боба и отважившихся сделать шаг в иные, нефизические измерения.

В июле 1985 года Боб сам предложил Рози опубликовать записи полученного ею опыта. Вот что он писал ей тогда:
* «София», 1999-2001 и 2008 гг.
Рози, если Вы хотите опубликовать эти материалы в виде отдельной книги, обязательно сделайте это — я от всей души желаю вам успеха и шлю свои благословения. Нас связывает многолетняя дружба. Вы годами всеми силами помогали мне и Институту. И когда мне показалось, что помощь и содействие нужны вам, я постарался быть рядом.
Это теплая, вдохновляющая и увлекательная книга, которая освещает целый ряд вопросов. Глубинный, основательный опыт Розалинд Мак-Найт — источник явленных на этих страницах ясности восприятия и ощущения лежащего за пределами повседневной жизни величия. В способности автора проникать в самую сущность, в ее уникальной выразительности вы ощутите невероятную энергию и увлеченность, присущие поиску Разведчиков. В этом изложении вы ощутите глубину пытливого ума Боба и выразительность его души и сердца.

Искренняя благодарность — вот что я испытываю, когда пишу это предисловие. Я глубоко признательна Рози за бесценный вклад в историю Института, за многие Разведывательные сессии — они помогли нам глубже понять человеческое сознание и продолжить его изучение. Это действительно выдающаяся награда за работу Института Монро и самого Роберта Монро.

Боб гордился бы таким описанием и был бы очень признателен за всё, что сделало эту книгу фактом реальности.

Лори А. Монро, президент Института Монро

Я — Больше Чем Физическое Тело
ТРАНСФОРМАЦИЯ
В пятницу днем я, как всегда голодная и уставшая, пришла с работы домой. Дома разрывался телефон.

• 
  Где ты была? — спросила Мелисса, моя давняя подруга.
  
• 
  Я нашла себе подработку, помнишь, я говорила?
  
• 
  Точно, я забыла. Но я оставила тебе с полдесятка сообщений, чтобы ты мне перезвонила, — ответила она.
  
• 
  Я только что с работы и не успела еще проверить автоответчик. Что случилось?
  
• 
  Сегодня в девять утра умер Боб, — проговорила Мелисса так быстро, что я едва разобрала ее слова.
  
• 
  Какой Боб? — не поняла я.
  
• 
  Боб Монро! — ответила она с явным недоумением — «Кто же еще?!».
  
• 
  Бог ты мой,—я опустилась на стул, не веря своим ушам. — Отправился в свое последнее путешествие-вне-тела! Когда поминальная служба?
  
• 
  В следующую пятницу.
  
• 
  Значит, так, — пробормотала я, — сегодня семнадцатое марта, служба, получается, двадцать четвертого.
  

И тут меня осенило.

• 
  Мелисса, ты заметила, что Боб умер в День святого Патрика? — спросила я.
  
• 
  Я так закрутилась, обзванивая всех, что почти и не заметила Дня святого Патрика, — сказала она.
  
• 
  Но какое удивительное совпадение: Боб умирает в День св. Патрика, а ведь «Патрик» всегда был его любимым духовным другом!
  
• 
  Твоя правда, — согласилась Мелисса. — Очевидно, именно Патрик помог Бобу избавиться от страха смерти. По крайней мере, пользы от этой помощи было больше, чем от всех внетелесных путешествий, вместе взятых!
  
• 
  Спасибо, что дозвонилась мне, Мелисса. Но мне пора. Коты уже сверлят меня голодными глазами. До встречи!
  

Я повесила трубку и только тут стала постепенно осознавать, что Боба больше нет. Заныло под ложечкой. Я вспомнила мою уверенность в том, что когда Боб закончит свою третью книгу «Окончательное путешествие», то, скорее всего, вернется работать в лабораторию — он очень любил такую работу — и только потом отправится в свое Окончательное путешествие. Но я и представить не могла, что он пустится в путь так скоро, сразу после написания книги. Всего несколько месяцев отделяли дату выхода из печати последней части его трилогии в 1994 году и день 17 марта 1995 года, день смерти Роберта Монро.

На всю следующую неделю мой разум погрузился в «режим воспоминаний»: я невольно вспоминала всё новые подробности нашего с Бобом общения.

Мы познакомились двадцать четыре года назад, в 1971 году. Для обоих то был знаковый год: и в его, и в моей жизни случилось много событий, которые в значительной степени предопределили наше будущее. Боб недавно женился на Нэнси Пенн. И только
что опубликовал свою ставшую классической книгу «Путешествия вне тела». Его Уистлфилдскую исследовательскую лабораторию переименовали в «Институт прикладных наук Монро» (теперь это просто Институт Монро).

А через два года после свадьбы мы с Дэвидом Мак-Найтом переехали из Нью-Йорка в Шенандоа-Уолли (Вирджиния), где Дэвид получил место в одном из колледжей Вирджинской ассоциации колледжей. И он, и я родом из Огайо, но познакомились в Нью-Йорке, в Объединенной духовной семинарии, где числились соискателями степени доктора богословия.

Но главным событием 1971 года стало знакомство с Бобом. Итог взаимодействия наших энергий больше похож на какой-то научно-фантастический роман — еще чуть-чуть, и все стало бы слишком странно, чтобы быть правдой. Впрочем, общение с Бобом научило меня, что правда может быть гораздо удивительнее любой выдумки.

Дорога к комплексу Института Монро, занимавшему площадь в двадцать четыре гектара, всегда оказывала на меня невероятно сильное впечатление. Впервые я приехала туда с Бобом и Нэнси. Когда мы забрались на вершину холма, где сейчас расположен треннинг-центр, то просто ахнули. Гряды гор, одна за другой, до самого горизонта — тогда мы увидели это впервые, и на меня повеяло далекой Шангри-Ла. Возвышавшаяся прямо перед нами гора Робертс-Маунтин раньше была частью угодий Робертсов, семьи фермеров. Эти места словно ждали Боба!

В день поминальной службы по Роберту я ехала к Институту Монро, и время для меня повернуло вспять. День был погожий, свежий, с каким-то особым шармом. Недавно установившийся холодный фронт, казалось, сделал голубизну небес совершенно бездонной. Я вышла из машины, и легкий ветер чуть тронул подол моего шелкового платья.

Молодой парень направлял непрерывный поток машин на аккуратную стоянку у Дэвид-Фрэнсис-Холла, одного из главных центров общих собраний Института Монро. Не обращая внимания на указатели, я зашла в Дэвид-Фрэнсис-Холл и спустилась по лестнице, ожидая увидеть заполненный людьми зал. Но, к моему немалому удивлению, тщательно подготовленное для приема помещение оказалось пустым. На стенах висели фотографии, запечатлевшие разные эпизоды жизни Боба и Нэнси, по периметру лежали их личные вещи. При виде огромного фото Боба и Нэнси меня словно током ударило. Вглядываясь в изображение, я вдруг ясно осознала: этих людей больше нет. Два года назад я не попала на поминки по Нэнси. Я ощутила в комнате присутствие их мощной энергии, и по моим щекам тихо потекли слезы.

Безмолвную связь с Нэнси и Робертом нарушил прозвучавший за моей спиной голос:

• 
  Поминальная служба на холме, с обратной стороны здания, — сообщила незнакомая мне леди, когда я испуганно повернулась на голос.
  
• 
  Можете пройти через эти стеклянные двери, — добавила она, махнув рукой в сторону внутреннего дворика. — И если хотите, сделайте запись в гостевой книге прямо сейчас: после службы здесь выстроится большая очередь.
  

Поблагодарив ее, я прошла сквозь стеклянные двери. Увидела книгу, где уже было несколько записей, и медленно вывела: «Розалинд Мак-Найт — КОМС». ROMC — такой псевдоним присвоил мне Боб. Я была одним из его первых Разведчиков. Подписываясь так в последний раз, я ощутила смешанное чувство грусти и гордости.

Я вышла из тени здания, и восхитительный пейзаж загипнотизировал меня снова. Ровными рядами стояли развернутые в сторону гор стулья. Кто-то прохаживался из стороны в сторону, кто-то сидел. Я так глубоко погрузилась в размышления, что даже словом не хотела ни с кем перемолвиться. Увидев свободное место в заднем ряду, я незаметно скользнула туда и села на слегка качнувшийся под моим весом черный металлический стул.

Минут десять я впитывала магию этих мгновений. Затем все умолкли. Вот-вот должна была начаться служба. Взглянув на программу, я прочла: «Поминальная служба в честь Роберта Аллана Монро, 1915-1995». На обратной стороне было напечатано «Торжественное утверждение» Боба.

Я углубилась в чтение и вздрогнула, когда из стоявшего рядом динамика раздался четкий голос Боба: «Я — не только мое физическое тело...» Это была уже знакомая мне аудиозапись—Боб читал свое заявление. Его речь длилась, и я чувствовала живое присутствие Боба, словно бы окутывавшее всех присутствующих и одновременно парящее в вышине. А эхо его голоса, казалось, доносится до Робертс-Маунтин — и гора становится частью последней молитвы Боба.

Эта звучавшая в исполнении Боба аффирмация всегда была частью его учебных программ—«Explorer» и некоторых других. Почти все присутствовавшие здесь, на прославлении жизни Боба, не однажды повторяли эту аффирмацию прежде, как повторяла ее я. Но теперь реальность и мощь этого послания поразили меня до глубины души. Боб, полностью ставший теперь не-только-физическим-телом, придал своему заявлению новый смысл: теперь оно перекликалось с не-только-физической реальностью моего собственного бытия:
Я — не только физическое тело. Во мне есть нечто, кроме физической материи, а значит, я способен чувствовать то, что превосходит материальный мир. Поэтому я изо всех сил стремлюсь развить, испытать, познать, постичь, использовать эти превосходящие энергии и энергетические системы, которые могут оказать благотворное и конструктивное воздействие на меня и на тех, кто идет за мной; я хочу научиться управлять ими. Я искренне хочу добиться помощи, сотрудничества и взаимопонимания от тех существ, чья мудрость, уровень развития и опыт равны моим или превышают их. Я прошу у них руководства и защиты от всего, что может помешать мне достичь желаемого.

Взяв за основу заявление Института Монро, мы начинаем удивительное повествование о невероятных путешествиях, совершенных мной вместе с Робертом Монро во время изучения измерений, лежащих за пределами физической действительности.

ЛАБОРАТОРИЯ
Повернув на Западную 67-ю улицу, я увидела Розмари — она беседовала с комендантом дома, в котором мы уже несколько месяцев снимали квартиру. Я припарковалась во втором ряду (нью-йоркский стиль, да) и Розмари с комендантом принесли к машине мой багаж.

• 
  Я буду скучать по тебе, — сказала Розмари, помогая загружать вещи в автомобиль.
  
• 
  Мы с Дэвидом тоже будем очень скучать, — ответила я, закрывая багажник. — Последние семь лет этот город хорошо с нами обходился. Но если уж мы переезжаем в Вирджинию, то вряд ли захотим скоро сюда вернуться. Так что это ты приезжай в гости.
  
• 
  Я бы с удовольствием поехала в Вирджинию, — заметила Розмари, обходя машину. — Вообще-то, там живет мой приятель, которого мне хотелось бы навестить. Он тоже переехал из Нью-Йорка. Все меня покидают!
  
• 
  Розмари, не заставляй меня чувствовать себя виноватой в том, что я уезжаю, — сказала я, обнимая подругу. — Тебе просто нужно будет оставить Манхэттен и приехать в Вирджинию! Может, я уже встречалась там с твоим приятелем?
  

• 
  Вряд ли, — ответила Розмари. — Но я уверена, что вам с Дэвидом он понравится. Его зовут Роберт Монро. Почти для всех он просто Боб. Он очень необычный. Недавно женился во второй раз, но Нэнси, его новую жену, я еще не видела.
  
• 
  Вот бы поселиться где-то недалеко от них, ведь в Вирджинии у нас почти нет знакомых, — сказала я, жестами объясняя водителю проезжавшей мимо машины, как лучше объехать мой припаркованный поперек дороги автомобиль. — А где они живут?
  
• 
  В каком-то Афтоне, это город такой. Но я понятия не имею, где он находится.
  

Я открыла дверцу и вытащила карту Вирджинии.

• 
  Ничего, позагораживаем проезд еще немного, — хихикнула я, раскладывая карту на капоте.
  
• 
  Так, смотрим, далеко ли Афтон от Бриджуоте-ра, — пробормотала я, пробегая глазами алфавитный указатель. — Ага, вот он, одна фаланга пальца! О, так это совсем близко. Час езды от Бриджуотера, даже меньше.
  
• 
  Теперь ясно, — воскликнула Розмари. — Я приеду, ждите!
  
• 
  Рано или поздно я обязательно приеду! — прокричала она, когда я нажала на педаль газа.
  

Сворачивая с 67-й улицы на Бродвей и направляясь к туннелю Линкольна, я видела в зеркало, как Розмари машет мне вслед. В последний раз я выезжаю из Манхэттена как жительница Нью-Йорка.

В крохотном Бриджуотере мы прожили недолго и вскоре переехали на Оук-Хилл-Фарм, что в Маунт-Солон, старом предгорном селении. Увидев объявление о сдаче в аренду домика на ферме за сто долларов в месяц, я, привыкшая к нью-йоркским ценам, решила, что это опечатка — или же в этом домике нет ни света, ни окон, ни водопровода!

Когда мы с Дэвидом свернули с шоссе и увидели Оук-Хилл-Фарм, нашему изумлению не было предела. На вершине холма высился элегантный особняк с двухъярусными колоннами и огромным дубом перед фасадом — все южные особняки представлялись мне именно такими. Усадьба на пологом холме, раскинувшаяся почти на гектар, утопала в зелени прекрасных деревьев. Это идиллическое имение на семь лет перешло в наше безраздельное пользование, причем арендная плата так и не превысила сотни долларов. В доме, кстати, были и окна, и свет, и водопровод, а хозяева оказались очень внимательными и заботливыми людьми.

Когда нью-йоркские друзья узнали о нашем ново-обретенном деревенском сокровище, к нам повалил поток гостей, и прием друзей надолго стал нашим основным занятием.

Однажды телефон зазвонил в очередной раз, и с другого конца провода донеслось:

• 
  «Рано» наступило. Когда можно к вам приехать? — я с восторгом узнала голос Розмари.
  
• 
  Гостевая комната всегда к твоим услугам, приезжай в любое время!
  

—А если я приеду на следующие выходные?—спросила Розмари. — Возьму напрокат машину и приеду. План Розмари меня восхитил.

• 
  Я сегодня же подробно напишу тебе, как к нам добраться, Розмари!
  
• 
  Отлично, — сказала она. — А я пока позвоню Бобу и Нэнси Монро и спрошу, можно ли их навестить, пока я буду у вас.
  

Повесив трубку, я осознала: дефицит общения оказался не меньшим испытанием, чем вся наша адаптация к новой среде обитания. Дружеское общение для нас с Дэвидом очень важно, но за эти несколько проведенных в Вирджинии месяцев мы еще не успели как следует раззнакомиться с людьми. В общем-то, мне было довольно одиноко, я чувствовала себя оторванной от мира. И при мысли о том, что у нас появятся новые друзья, разделяющие наши интересы, я чуть не прыгала от радости.

Свежим ноябрьским днем 1971 года Розмари, Дэвид и я впервые приехали в Афтон-Маунтин. Очутившись в поместье Монро — на «Уистлфилдской ферме» — мы прошли мимо сборного домика, обогнули озеро и наконец зашли в главное здание.

Я вышла из машины. Моим глазам открылся такой удивительный и захватывающий вид, что на какое-то время я потеряла всякую связь с реальностью. Гряды возвышающихся до самого горизонта гор — самая заветная моя мечта. Я росла на равнинах центрального Огайо и с самых ранних лет нередко представляла, что низкие облака — это бесконечные горные хребты. Такие картины всегда вызывали во мне ощущение дежавю. И вот здесь, в реальной жизни, я вижу грезившиеся мне горы! В энергиях этого места и времени я ощутила что-то очень необычное, и по спине у меня забегали мурашки. Может, это было предвосхищение того, что это место изменит мою жизнь? Возможно, я предчувствовала, что именно на этой сцене будут разворачиваться главные события моей будущей жизни?

Мы подошли к пешеходной дорожке и увидели на крыльце Боба. По тому, как тепло они обнялись с Розмари, было ясно — это давние друзья. Затем Розмари представила нас. Я никогда не забуду первого впечатления от этого знакомства. Боб обладал редкостным шармом, мгновенно выделявшим его в обществе других людей. Непринужденно, как истинный джентльмен, он придержал дверь, пригласил нас войти и быть как дома.

Мятая одежда Боба сильно контрастировала со сногсшибательным внешним видом его жены — Нэнси как раз вышла из кухни, чтобы поприветствовать нас. Раз уж зашла речь об одежде, не могу не сказать, что Боб и Нэнси производили впечатление очень необычной пары. Нэнси — безупречная хозяйка-южанка, а обед, уже ожидавший нас в столовой, превзошел все ожидания от первого нашего вирджинского выхода «в люди».

После обеда мы расположились в гостиной. Взглянув на Розмари, Боб сказал, что вышедшая недавно книга, в которой фигурирует и моя подруга, пользуется неплохим спросом.

Мы с Дэвидом вопросительно посмотрели на них. Посмеиваясь, Боб рассказал, как он познакомился с Розмари.

• 
  Розмари, — сказал он. — Ведь правда, нашу с тобой встречу можно вносить в «Книгу рекордов Гиннесса» как самое необычное знакомство?
  
• 
  Абсолютная правда, Боб. Но у меня и в мыслях не было сидеть у тебя на коленях, когда ты первый раз ко мне явился! — воскликнула Розмари с напускным гневом. — Я просто забыла, что тот стул предназначался тебе.
  
• 
  Что за манера принимать так незнакомых людей! — продолжал Боб дразнить Розмари. — Впрочем, очень хорошо, что ты уселась тогда на мои невидимые колени, ведь это придало достоверности моему рассказу о посещении твоей квартиры. В общем-то, это был один из самых успешных и забавных моих экспериментов. Так ты и заняла свое место в «Путешествиях вне тела!»
  
• 
  Я просто чуть с ума не сошла, Боб, — сказала Розмари, зардевшись, — когда ты позвонил потом и подробно описал мою квартиру, рассказал, сколько нас было, где кто сидел, как каждый был одет, да еще добавил, что я работаю в больнице для онкобольных — и что я на тебя села!
  

Боб протянул руку к журнальному столику и взял книгу, которая вскоре стала классической книгой о внетелесных путешествиях. Поставив автограф, он подошел к Розмари и вручил ей книгу.

• 
  Даже если у тебя уже есть один экземпляр, я хочу, чтобы и от меня томик был. Он твой по праву. Еще раз спасибо за то, что согласилась предоставить для эксперимента свою квартиру и что пригласила туда знакомых. С твоей стороны это был смелый поступок, ведь, когда эксперимент планировался, мы с тобой даже знакомы не были.
  
• 
  Спасибо, Боб. Было очень приятно наконец-то увидеть тебя в-твоем-теле! — ответила Розмари. — Твоя дружба всегда значила для меня очень много. Когда я прочла описание эксперимента и узнала, что все это войдет в твою книгу, то немного смутилась: стало слегка не по себе, что моя ветреность увековечена в типографии и дойдет до потомков. Тем не менее мне всегда хотелось спросить, Боб: что ты чувствовал, когда я на тебя села?
  

Тут мы расхохотались.

— Ну, твой поступок, конечно, придал эксперименту весомости, — смеялся Боб.

Очарованный беседой, Дэвид спросил у Боба, когда тот начал путешествовать вне тела.

• 
  «Выходить» из тела я начал осенью 1958 года, — ответил Боб. — Могу добавить, что для достижения такого эффекта я не использовал ни наркотики, ни алкоголь.
  
• 
  А были у вас другие такие же удивительные случаи, как с Розмари? — допытывался Дэвид.
  
• 
  Вся книга только из них и состоит, — сказал Боб. — Но страшнее всего мне было очутиться в теле, которое лежало в гробу, — в том доме шли поминки. И можете поверить мне на слово, я не остался на этих поминках! Я даже не оглянулся, чтобы посмотреть, чье это было тело.
  

Когда-то это происшествие, видно, сильно напугало Боба, но теперь он дистанцировался от него и мог рассказывать обо всем в шутливом тоне.

• 
  Всё, больше ничего не скажу, — заметил Боб, и мы снова рассмеялись. — Придется вам покупать книгу, Дэвид. А то у меня уже не осталось ни одного экземпляра. Когда мы приносим сюда книги, они исчезают с такой же скоростью, с какой я покидаю свое тело. Вы живете с той стороны горы, так почему бы вам не заказать книжку в своем книжном? Мое издательство — «Doubleday».
  
• 
  В понедельник закажу, — ответил Дэвид, делая пометку в своем блокноте.
  

— Но вы ведь можете в общих чертах рассказать, чем занимаетесь здесь, в Уистлфилде? — спросил он потом, кладя блокнот в карман рубашки.

— Разумеется, — охотно ответил Боб. — Недавно наши Уистлфилдские исследовательские лаборатории стали называться «Институтом прикладных наук Монро». Если хотите узнать, что именно мы делаем, то лучше всего самому прийти к нам в лабораторию, мы вас тоже задействуем в работе, и вы на себе прочувствуете, чем мы занимаемся.

Возможность собственными глазами увидеть, чем занимается Боб, так нас воодушевила, что Розмари вызвалась в январе снова приехать в Вирджинию. И мы наметили, когда именно посетим лабораторию. К нашей с Дэвидом радости, в середине января Розмари действительно приехала. В Уистлфилде мы припарковали машину на стоянке у сборного домика, мимо которого прошли в прошлый раз. Тогда мы даже не подозревали, что это и есть первая лаборатория Института прикладных наук Монро, которая вскоре получит мировое признание.

Боб встретил нас у входа и сразу повел показывать свои владения. Дизайн и внутренняя планировка домика больше напоминали уютный лыжный курорт. Боб провел нас через гостиную с винтовой лестницей, поднимавшейся на верхний этаж, где располагалась институтская библиотека, провел по коридору мимо кухни и офисов прямо в лабораторию.

Когда мы шли по коридору в «Аппаратную» — так назвал это помещение Боб, — я почувствовала вокруг какую-то перемену. Везде словно звоночки звенели. Всё вокруг было пронизано очень необычной энергией. Ни понять, ни проанализировать свои ощущения я не могла. Мы шли по коридору, и я чувствовала, что воздух вокруг наэлектризован.

По дороге Боб показал нам три экспериментальные кабинки, и мы не преминули в них заглянуть. Он не остановился и не объяснил их назначение — казалось, ему не терпится попасть в Аппаратную. Мы не отставали, шли за ним, как за тем дудочником.

Я слегка задержалась в конце процессии, и когда наконец попала в Аппаратную, Боб уже сидел в своем кресле и вертел какие-то ручки-рычаги. Перед глазами у меня тут же возникла сцена из «Звездного пути». Я замерла в благоговении, и если бы в тот миг Боб объявил, что «Звездолет Монро» готов к старту, я бы, и глазом не моргнув, отправилась вместе с ним — более того, я стала бы одним из самых энергичных энтузиастов на борту!

Боб щелкал переключателями и нажимал какие-то кнопки, будто и вправду собрался взлетать, а я внимательно наблюдала за его мимикой. Я была просто очарована и даже удивилась, когда он вдруг повернулся к нам и спросил, кто хочет пройти сеанс в одной из экспериментальных кабинок. Все охотно огласились.

— Боб, а эти кабинки как-то называются? — спросила я в коридоре.

• 
  Да, называются СНЕС Units, — ответил Боб.
  
• 
  А что это такое, «СНЕС»? — поинтересовалась я.
  

• 
  Управляемые Камеры с Оптимальной Средой (Controlled Holistic Environmental Chamber), — объяснил Боб.
  
• 
  Мне кажется, так называется помещение, изолированное от любого постороннего воздействия, — пробормотал Дэвид.
  
• 
  Совершенно верно, — сказал Боб, жестом приглашая нас войти в камеры.
  

Когда мы исследовали водяные матрасы, на которых предстояло лежать, Боб с кем-то поздоровался в коридоре. Как нельзя кстати, мимо проходил один из ассистентов. Боб попросил его установить необходимые для эксперимента датчики, а сам направился в Аппаратную.

Сидя на краю своего водяного ложа, я услышала, как ассистент что-то сказал Дэвиду и закрыл дверь его кабинки. Потом помощник Боба подошел к моей все еще открытой двери, и я легкомысленно подумала: может, они, как в старом добром «Звездном пути», переправят нас в другое измерение. Я даже представить не могла, как близко к истине оказалась моя догадка в тот торжественный момент, когда меня впервые привели в СНЕС Unit -2.

Я приготовилась лечь. Лаборант попросил меня разуться, чтобы прикрепить электроды к пальцам моей левой ноги. То же самое он проделал и со средним пальцем левой руки. Затем завел электроды мне за уши. Я сделала мысленную зарубку: не забыть спросить у Боба, зачем нужны все эти провода, — спросить, когда (и если) мы выберемся из этих жутких кабинок. Незнакомое переживание может вызвать у человека страх, и я тоже не была лишена этого не всегда уместного врожденного механизма, предназначенного природой беречь нас от неприятностей.

Лаборант надел на меня наушники и попросил лечь на водяной матрас. Укрепил микрофон напротив моих губ. Мне стало интересно, как быть, если кто-то крикнет «Пожар!», а я в этих электродах да еще в звуконепроницаемой комнате. Несмотря на все страхи и прикрепленное к моему телу оборудование, мне все же удалось расслабиться. Лаборант вышел, притворив за собой дверь и оставив меня одну в кромешной темноте тихой комнаты.

Я лежала и не без тревоги ждала, что будет дальше. В правом наушнике послышался голос Боба:

— Сейчас вы слышите меня правым ухом. Если звук идет в левое ухо, то поменяйте наушники местами, пожалуйста.

С моими наушниками все было в порядке.

С каждой минутой я расслаблялась все больше, и в какой-то миг до моего слуха донеся мягкий шум океанского прибоя — прямо у меня в голове ударялись о берег и откатывались назад океанские волны. Очень необычное, прежде совсем незнакомое чувство. Движение ощущалось все отчетливее — в моей голове словно бы прокручивались замедленные кадры теннисного матча.

Постепенно энергетическое движение сошло на нет, и я погрузилась в состояние глубокого покоя. Успокаивающий голос Боба и опьяняющие звуки творили с моей нервной системой что-то невероятное. Я несколько дней только и делала, что развлекала нашу нью-йоркскую гостью, и теперь каждая клеточка моего тела просто упивалась этой возможностью расслабиться.

Следующее воспоминание — это голос Боба:

— А сейчас вы опять здесь, сон как рукой сняло, вы бодры и полны энергии.

Несколько секунд я не могла понять, где я. А когда поняла, подумала: господи, я ведь провалила свой первый эксперимент!

Затем Боб сказал, что из СНЕС Units можно выйти в любое время, но лучше не спешить. И я полностью доверилась Бобу Даже не знаю, сколько времени я там пролежала. Я думала о том, что никогда прежде мое тело так не расслаблялось. Я не знала точно, что за звуки я слышала, но моему телу они явно понравились.

Когда я выбралась из СНЕС Unit, вся команда Боба собралась в противоположном конце здания на кофе. Я услышала смех и пошла на звук. Когда я зашла в гостиную, мои компаньоны по эксперименту, Дэвид и Розмари, увлеченно рассказывали о пережитых ощущениях. А Боб кивал в такт, словно говоря: «Да, это типичная картина, типичные ощущения».

Дэвид опередил мой вопрос и сам спросил у Боба, что показывали подсоединенные к нам электроды.

Глядя на Дэвида, Боб поддразнил его:

• 
  Ну-ка, проверим вашу сообразительность.
  
• 
  Пожалуйста, проверяйте.
  
• 
  Что такое аппарат ЭЭГ?
  
• 
  Аппарат, регистрирующий мозговые волны? — спросил Дэвид.
  
• 
  Конечно, мозг каждого из нас излучает определенные комбинации электрических сигналов, — ответил Боб. — Я могу взглянуть на ЭЭГ и тут же сказать, что сообщает ваш мозг об активности вашего тела. А вот что такое аппарат ЭМГ, вы не знаете, готов поспорить.
  

— Осторожно, Боб, — вмешалась я. — Вы спорите с человеком, с отличием окончившим Гарвард и специализирующимся на психологии. Не может быть, чтобы он забыл всё, чему с таким трудом научился.

Я заметила в глазах Боба огонек; этот человек всегда уважительно относился к университетским дипломам.

— В общем-то я понтия не имею, что такое ЭМГ, — быстро ответил Дэвид.

Голосом, в котором проскакивали нотки «Ага, попался», Боб поведал, что ЭМГ—это аппарат, измеряющий частоту пульса и электрический заряд организма. Затем, повернувшись ко мне, Боб добавил:

— Приборы ясно показали, что вы крепко спали.

Его слова ошарашили меня и сильно смутили. Я думала, что, если никому не признаюсь, что заснула на эксперименте, никто ничего и не узнает. К лицу резко прилила кровь. Мне нужна была какая-нибудь отговорка, кроме усталости, и я ответила:

— Но, Боб, это всё из-за тех сумасшедших звуков, которые вы мне включили. В моей голове никто еще не играл в теннис. Скажите, ради бога, что это было?

С довольным видом Боб заметил, что я задала очень правильный вопрос.

• 
  Я экспериментировал с новыми звуками, помогающими человеку не заснуть, — сказал он.
  
• 
  Меня они совершенно обескуражили, — проговорила я.
  

—Я еще не определился с уровнями и частотами, — продолжал Боб, — и было бы славно, если бы вы пришли сюда снова — из вас получится хороший подопытный. Мне бы хотелось провести с вами несколько сеансов.

—Я бы с удовольствием пришла. Ведь мы с Дэвидом решили, что я пока остаюсь дома, — он работает, а я «на содержании».

Последний раз я могла себе такое позволить, только когда меня поддерживал отец.

— Теперь у меня есть время, и я бы с радостью сюда приходила, и даже регулярно, — сказала я под общее хихиканье.

Дэвид кивнул — он был рад, что нашлось занятие, которое и из дому меня выманит, и поможет разрешить трудности.

А Боб всё рассказывал о своих исследованиях.

• 
  Звуки, которые вы слышали, объясняются стимуляцией стереофонических ритмов, вызывающей Отклик на Ведущую Частоту (ОВЧ). Под воздействием таких звуков человек долгое время находится в особом состоянии между сном и бодрствованием.
  
• 
  Но как это происходит? — спросил Дэвид.
  
• 
  Управляя частотой мозговых волн, — пояснил Боб, — мы можем помочь человеку расслабиться, остаться в бодрствующем состоянии или заснуть. Я настраиваю высоту и частоту звука, слежу за показаниями приборов — на всё это уходят сотни часов. И мне всегда нужны добровольцы, согласные помогать развивать и совершенствовать эту звуковую систему.
  

Бросив взгляд на меня, Дэвид сказал:

• 
  Из нее получится бесценный доброволец, Боб, ведь она обожает спать! Если вы сможете обнаружить такие звуки, которые расслабляли бы ее тело, а разум заставляли бодрствовать, то, возможно, окажетесь на пороге серьезного открытия!
  
• 
  Именно этого мы и добиваемся, Господин-С-Отличием. Как вы догадались?
  
• 
  Какие догадки, обыкновенная логика, — ответил Дэвид, подражая дразнящим интонациям Боба.
  

Рассказывая дальше, Боб оживился еще больше.

— С вашего позволения, я подробнее остановлюсь на открытиях, касающихся нашей звуковой системы

ОВЧ. С помощью наушников мы изолируем одно ухо от другого. Когда в каждое ухо поступают разные звуковые импульсы, полушария мозга действуют в унисон — то есть «слышат» третий сигнал, который является разницей между двумя исходными звуковыми импульсами. Скажем, если одно ухо слышит звук на частоте 440 герц, а другое — на частоте 434, то мозг в целом начнет вырабатывать сигнал частотой шесть колебаний в секунду — это и будет разница между 440 и 434.

• 
  «Герц» — это колебание в секунду? — пробормотала я, изо всех сил пытаясь понять услышанное.
  
• 
  Именно, — продолжал Боб, — но это не тот настоящий звук. Это электрический сигнал, и он возникает лишь тогда, когда оба полушария функционируют вместе. Полушария синхронизируются, и этот процесс мы называем «Hemi-Sync» (сокращение от hemispheric synchronization, «синхронизация работы полушарий мозга»). Мозг может освоить состояние Hemi-Sync, а затем в любое время восстанавливать его по памяти. Когда мы бодрствуем, полушария мозга, как правило, не синхронизированы; они работают вразнобой. Таким образом, Hemi-Sync словно вводит в мозг новую программу, помогающую полушариям функционировать синхронно.
  
• 
  А эти, как вы говорите, стереофонические ритмы, они в природе вообще встречаются? — спросила Розмари.
  
• 
  Как правило, нет, — сказал Боб. — По крайней мере, не часто, ведь непрерывные звуки чистого тона в природе очень редки. Но таких ритмов очень много в разного рода механизмах. Розмари, я уверен, вам приходилось летать на самолетах, правда?
  
• 
  О да, — ответила Розмари. — Я недавно вернулась из Египта.
  

• 
  У вас когда-нибудь появлялось некое странное ощущение под ложечкой, когда пилот включал реактивные двигатели?
  
• 
  Да, оно всегда появляется, — кивнула головой Розмари.
  
• 
  Видите ли, — сказал Боб, — когда реактивные двигатели самолета работают с разной скоростью, они могут производить очень сильный ритм, который ощущается где-то под ложечкой.
  
• 
  О, для меня это утешение, — вздохнула Розмари. — Раньше я думала, что просто боюсь летать. Я даже не понимала, отчего у меня в животе появляется это ощущение.
  
• 
  Если в доме или квартире имеются два работающих на разных скоростях вентилятора, они тоже могут вызвать эффект Hemi-Sync, — добавил Боб. — Неуправляемые ритмы на разных частотах, если речь идет о перенаселенных территориях, вполне могут стать причиной множества стрессов. Потому-то я и окунулся в эти исследования. Мне не терпится отыскать звуки Hemi-Sync, способствующие человеческому развитию и реализации естественного потенциала. Если точно определить частоту, ритмы можно поставить себе на службу.
  

Тут Боба перебил Дэвид — он очень заинтересовался услышанным:

• 
  Значит, новый сигнал частотой в шесть герц, или шесть колебаний в секунду, создает новую форму мозговых волн?
  
• 
  Совершенно верно, — кивнул Боб.
  
• 
  А можно ли изменить состояние сознания, просто изменив звуки?
  
• 
  Конечно, — сказал Боб. — Люди годами не выходят из ашрамов, обучаясь там медитировать. Но с помощью процесса Hemi-Sync мы за несколько минут
  
• 
  
  

можем погрузить человека в такое же медитативное состояние.

— Боб, — спросила я, — вот звуки приходят и уходят — но какие колебания заставляют меня чувствовать, что в моей голове кто-то медленно играет в теннис?

—Такое бывает, когда биения очень нечастые, — ответил Боб. — Если частота меньше трех герц, человеку кажется, будто звуки то появляются, то исчезают — точно так, как ты выразилась.

— Потрясающе, — сказала я. — И как чудесно, Боб, что мы посетили вас в самом начале исследований. Кто знает, к чему это все может привести?

Боб улыбнулся, потом подошел и пожал мне руку.

— Я рад, что вы в моей команде, Рози. Возможно, мы будем общаться долгое время. Впереди столько работы.

— Когда же мы начнем? — спросила я.

—Начало регулярной совместной работы придется отложить до весны, — сказал Боб. — Меня пригласили в Исален, в Биг-Суре, штат Калифорния. Я проведу там недельный семинар с использованием наших новых методов и техник. И сейчас мы готовимся к этому семинару. Прежде мы ничего подобного не делали. Семинар будет в марте, так что позвоните мне первого апреля.

По дороге домой я с трудом привела в порядок растрепанные мысли. Тогда я еще не знала, во что впуталась. Или лучше сказать, что я не знала, из чего выпутываюсь?