Из наличия во внешней среде различных видов силы следуют, по крайней мере три вывода, имеющих принципиальное значение.
Первый вывод сводится к тому, что силой (влиянием) на международной арене могут обладать не только государства с обширной территорией, значительным населением, мощной экономической базой, но и страны среднего размера. Более того, ею могут обладать ТНК («Газпром», «Майкрософт»), негосударственные организации. Например, некогда нейтральные Швеция и Швейцария обретали силу в результате неучастия в противоборствующих союзах и коалициях. Их нейтралитет устраивал противостоящие группировки стран (хотя бы для того, чтобы поддерживать тайные контакты друг с другом). Из этой востребованности и проистекал их политический вес (сила), позволявший им воздействовать на поведение отдельных стран, на состояние международной среды в целом. Швеция во время войны в Индокитае не только критиковала Вашингтон, но и была фактически мировым центром оппозиции этой войне, т.е. играла роль определенного центра силы, который не могли игнорировать даже мощные Соединенные Штаты.
Второй вывод сводится к тому, что государство может обладать несколькими видами силы, от чего его влияние в мире расширяется. Страна же, обладающая одним видом силы, более уязвима, особенно в процессе переоценки ценностей. В самом деле, в 1980-е годы СССР воздействовал на окружающее его пространство прежде всего тем, что он был военной державой, способной противостоять всему миру. И если говорить о знаке влияния, то оно было, скорее всего, отрицательным - его боялись и потому уважали. Другие виды силы, которыми некогда обладала Москва (социальная, идеологическая), к тому времени были утрачены. США обладали военной силой, сопоставимой с советской, и их тоже боялись. Но кроме военной американцы обладали и другими видами силы. Конец «холодной войны» девальвировал военную силу как источник международного влияния. В результате Россия осталась ни с чем (сейчас она пытается выстроить свою ресурсную силу), а у американцев в «запаснике» остались источники влияния экономические, технологические, информационные.
Третий вывод: сила по самой своей сути не имеет социальной или идеологической окраски. Западу СССР виделся угрозой не столько потому, что его идеология была опасной, сколько потому, что он являл собой огромную мощь. То же сегодня относится и к Китаю. Однако никто в Европе не считал угрозой социалистическую Чехословакию, ибо, разделяя идеологию Советского Союза, она не обладала его силой. Апологеты теории политического реализма утверждают, что «холодная война» после Второй мировой войны была неизбежна. Но не потому, что СССР представлял иную, враждебную систему ценностей, а потому, что в мире появилась новая мощь, способная бросить вызов не только Соединенным Штатам, но и возможным коалициям с их участием. Между тем безразличие силы к идеологии делает ее, по мнению экспертов, объективным индикатором степени влияния государства на международной арене.
Наличие во внешнем мире различных форм силы, изменение самой внешней среды под влиянием глобализации и информационной революции ведет к возникновению различных способов использования силы.
Можно силой заставить других (соперников) делать то, что вам нужно.
Можно силой вынудить их к тому же, оплатив их уступку (подкупом, вознаграждением).
Можно использовать свою силу (наиболее подходящие ее виды) для налаживания взаимодействия (кооперации) с этими другими, создавая такую обстановку, чтобы они сами захотели конвергенции своих устремлений с вашими.
И в этом плане правомерно говорить о наличии сегодня в системе международных отношений «жесткой силы» (hard power) - первые два способа; и «мягкой силы» (soft power) - третий способ использования силы. Термины эти уже приняты в научной литературе, во всяком случае впервые они были употреблены в таком значении профессором Гарвардского университета Дж. Наем-мл. в 1990 г., хотя дискуссия об их наполнении продолжается по сей день. В обоих терминах имеется в виду, что сила есть способность влиять на поведение других с целью получения нужных результатов. И вместе с тем имеется понимание того, что существуют разные пути достижения этого.
«Жесткая сила»
В рамках «жесткой силы» в условиях нынешней международной системы способность воздействовать на поведение других, получить желаемые для себя результаты ассоциируется с насилием, принуждением, диктатом, грубым навязыванием своей воли, с обладанием инструментов (ресурсов) насилия, таких как угроза войны, эскалация этой угрозы до уровня военных действий, политический прессинг, изоляция соперника на международной арене, экономическое отторжение (эмбарго), финансовая удавка, ведение «черной» пропаганды, преследующей цель смены режима. Для всех подобных действий характерны крайние меры, прежде всего жесткость используемых насильственных методов и инструментов (отсюда и сам термин – «жесткая сила»). Это вынужденное (совершенно не желаемое) изменение своих позиций под давлением извне. Быстротечная война США против Ирака весной 2003 г. - яркий пример применения «жесткой силы» для свержения неугодного политического режима.
Речь фактически идет о политической «игре с нулевой суммой». У противников в наличии есть лишь одна альтернатива - полная победа одной стороны означает полное поражение другой. Обычно никаких промежуточных вариантов здесь не существует. «Жесткая сила» практически не рассчитана на достижение компромисса, она оставляет сопернику слишком ограниченное место для возможного маневра, приемлемого выхода. Террористы, захватившие заложников, ставят своих противников перед унизительным выбором - жизнь заложников как на рынке обменивается на выполнение определенных политических (материальных) требований.
Использование экономической силы может (в ряде случаев не менее эффективно, чем военной) вынудить намеченную жертву радикально менять свою позицию. Речь идет не только о санкциях или эмбарго, но и о своего рода «поощрении повиновения», «вознаграждении» (в виде гуманитарной помощи, кредита, материального подкупа, компенсации) за изменение позиции, смену курса. Военная мощь (операция) НАТО вынудила Милошевича прекратить этнические чистки в Косово. В то же время изменение позиции официального Белграда относительно выдачи бывшего югославского президента Гаагскому трибуналу было в значительной мере обусловлено перспективой «вознаграждения» - обещанием Запада помочь в восстановлении разрушенной войной (и его же бомбардировками) сербской экономики. Таким образом, как утверждает Дж. Най, «жесткая сила» в целом может полагаться на старый политический принцип «кнута и пряника».
Мировая общественность знает немало примеров использования «жесткой силы» на международной арене: СССР против Венгрии, США против Вьетнама, СССР против Чехословакии, а потом Афганистана, НАТО против Югославии, США против Ирака - лишь наиболее известные из них. Все эти операции, проводившиеся в отношении перечисленных государств, носили характер насилия, имели своей целью принуждение противника (соперника) к капитуляции, иного выбора у него не было.
Носителем «жесткой силы» обычно являются амбициозные государства, полагающие, что их национальные интересы (и национальные силовые возможности) могут быть высшей судьей на мировой арене. Источником «жесткой силы» в условиях глобализма, отмеченного диффузией силы и национального суверенитета, могут быть и другие субъекты международных отношений, в том числе и не имеющие государственного статуса. И все же основным источником «жесткой силы» являются не просто государства, но, как правило, наиболее мощные из них, обладающие значительным внешнеполитическим потенциалом, прежде всего - многочисленным населением, обширной территорией, разнообразными природными ресурсами, военной (ракетно-ядерной) мощью, высоким уровнем развития науки и современной техники, социальной и политической стабильности, большой долей ВВП на душу населения.
Использование «жесткой силы» в целом нельзя исключать; более того, оно целесообразно, когда легитимно, когда необходимо быстрое и радикальное решение международной проблемы, превратившейся (превращающейся) в угрозу миру и международной стабильности, когда обращение к «жесткой силе» встречает понимание международного сообщества, его значительной части и поддерживается либо разделяется им. Именно быстрота и радикальность решения привлекает к «жесткой силе» внимание прежде всего консервативных политиков. Но эти же самые свойства, не считающейся с ценой человеческих жизней, делают подобные решения необратимыми и отпугивают либерально мыслящих политиков.
К тому же, как показывает практика, использование «жесткой силы» обычно плохо вписывается в нормативные рамки существующих международных отношений, чаще всего оно нелегитимно: его носители нередко полагают, что морально-этические соображения в определенных обстоятельствах могут подменить собой юридическую базу (в действительности - малоэффективную) международного взаимодействия. Однако нелегитимное использование «жесткой силы» подрывает те принципы и институты, на которых только и может быть выстроена (постепенно) нормативная система международных отношений.
Важно и другое. Силовые ресурсы неоднозначны в условиях быстро меняющегося (неравномерного) мира: сегодня они работают, завтра - нет. Поэтому обладание силовыми ресурсами еще не гарантирует получения желаемого результата. С точки зрения ресурсов Соединенные Штаты были намного сильнее Северного Вьетнама, и тем не менее им не удалось получить то, на что они надеялись, и США потерпели поражение. То же самое можно сказать и о Советском Союзе, надеявшемся на легкую победу в Афганистане.
При всех имеющихся определенных положительных аспектах результат использования «жесткой силы» мало поддается прогнозированию и не всегда приводит к ожидаемым результатам. Возможно, поэтому в мировой политике все больше утверждается тенденция в пользу «мягкой силы».
«Мягкая сила»
«Мягкая сила - это способность государства (союза, коалиции, НПО, НКО) достичь желаемых результатов в международных делах через убеждение (притяжение, привлечение), а не подавление (навязывание, принуждение). Мягкая сила действует, побуждая других следовать (или добиваясь вызревания их собственного согласия следовать, или делая выгодным такое следование) определенным нормам поведения и институтам на международной арене, что и приводит ее носителей к достижению желаемого результата фактически без принуждения» (хотя и здесь, конечно, может быть определенная вынужденность поведения, обусловленная отсутствием иной альтернативы). «Мягкая сила» отвечает новому духу времени, меняющемуся характеру мировой политики.
«Истинный путь к решению проблемы не в том, сколько врагов я уничтожу, - подчеркивал Н. Гингрич, бывший спикер Палаты представителей Конгресса США и оппонент политики Дж. Буша в Ираке. - Истинный путь в том, сколько друзей я приобрету». «Мягкая сила» может основываться и на личном примере государства, сумевшего обустроить себя, добиться высокого уровня благосостояния своего населения. Обычно страна, ею обладающая, придерживается конструктивной линии на международной арене - демократии не воюют друг с другом. Она убеждает другие соперничающие государства (группировки) следовать разуму, логике, тем самым делая решение разделяющей их спорной проблемы приемлемым как для одной, так и для другой стороны, во всяком случае таким образом, чтобы оно не выглядело поражением одной стороны и безусловной победой другой (как это выглядит в ситуации с «жесткой силой»).
Собственно говоря, искусство дипломатии в нынешних условиях (существования равноправных, но не равных государств) в том и состоит, чтобы добиваться решения международных проблем, прежде всего, подобным ненасильственным образом (понуждая, но не принуждая), а уж потом - если подобный подход не срабатывает, - используя силу (при наличии для этого законных оснований) как принуждение. «Мягкая сила» - это способность получать желаемое, привлекая, а не заставляя. «Соблазн всегда более действенен, чем принуждение, и многие ценности, такие как демократия, права человека, возможности развития личности, соблазнительны вдвойне», - считает Дж. Най. Подобная сила вытекает из привлекательности культуры, образа жизни той или иной страны, ее социальных идеалов, ее политики.
То или иное государство может добиться в рамках «мягкой силы» желаемого результата просто потому, что другие страны признают преимущества его системы ценностей, его опыта, политической культуры, отдают должное достигнутому им уровню благосостояния народа, его открытости миру, его внешней политике, уважающей право других иметь свое мнение и готовой прийти на помощь этим другим в критической ситуации. «Именно подобный аспект силы - создание ситуации, которая побуждала бы других желать того же, что желаете и вы, - пишет Дж. Най, - я определил бы как мягкую силу». По его мнению, это то, что иначе можно назвать «вторым ликом силы». Она скорее кооперирует людей (общества, государства, союзы) вместо того, чтобы разъединять их и просто властвовать над ними. «Мягкая сила» зиждется на способности того или иного государства (политика) создавать международную повестку дня таким образом, чтобы она отвечала как его интересам, так и устремлениям других субъектов мирового сообщества. «Мягкая сила» дала нам влияние, намного большее, нежели жесткие методы традиционной политики баланса сил», - подчеркивает американский генерал Уэсли Кларк.
Аналог «мягкой силы» можно наблюдать в системе отношений на индивидуальном уровне. Мудрые родители понимают, что их влияние на детей, воспитанных в рамках моральных ценностей, норм, справедливости, будет сильнее и длительнее, нежели влияние на подрастающее поколение, воспитанное на угрозах, подзатыльниках, запретах.
«Мягкая сила» имеет свои источники. Это прежде всего система ценностей, исповедуемых данным обществом (государством). Если та или иная страна может представить другим субъектам мирового сообщества свою силу легитимной, то ей легче представить свои интересы в качестве всеобщих, она реже сталкивается с противодействием своим устремлениям на международной арене. Ценности демократии, личная свобода, мобильность и динамичность общества, состязательность в формировании власти и политики, открытость, становящаяся чертой национального характера, доступность высшего образования, политическая и стратегическая культура общества, универсальность внешней политики государства - все это в той или иной мере подпитывает процесс возникновения и функционирования «мягкой силы».
Юбер Ведрин, последовательный оппонент американского универсализма, признет: «Американцы сильны потому, что могут управлять мечтами и устремлениями других, мастерски выстраивая свой глобальный имидж через кино и телевидение, а также и потому, что великое множество студентов из других стран устремляются в США для завершения своего образования».
В самом деле, в американских университетах и колледжах каждый год грызут гранит науки полмиллиона студентов из различных стран современного мира. Они не просто учатся, они живут в условиях определенной политической, экономической, социальной, духовной культуры и, как кажется, за пределами цивилизаций, которые, по Хантингтону, обязательно должны сталкиваться. И лучшие элементы этой культуры они увезут с собой и попытаются привить на своей (другой) почве, не боясь разрушить специфику своего образа жизни. В свое время при президенте Никсоне (открывшем американцам «окно» в КНР) была принята программа, согласно которой США были готовы принимать ежегодно в свои университеты 20 тыс. китайских студентов. Наверное, отсюда потянулась ниточка, с одной стороны, к площади Таньаньмынь, а с другой - к китайскому «экономическому чуду».
… Технологическая революция средств информации и коммуникации, развивающаяся в рамках глобализации политики, экономики, безопасности, социальной жизни, имеет тенденцию перенастраивать властные функции с государства (некогда основного субъекта международных отношений) на отдельных индивидуумов или группы, создавая для тех и других возможность играть большую, нежели прежде, роль в мировой политике. В этом же направлении работает и приватизация, в огромных масштабах расширяющая зону ответственности некоммерческих организаций. (В этом смысле терроризм является не чем иным, как приватизацией войны, всегда бывшей прерогативой государства.) Выиграть битву за мир намного труднее, чем одержать победу в войне, поэтому «мягкая сила» существенно необходима для утверждения новых веяний в мировой политике.
«Мягкая» и «жесткая» сила в политике США
Многие американские президенты, и прежде всего такие выдающиеся деятели, как Вудро Вильсон, Франклин Рузвельт, Джон Кеннеди, Уильям Клинтон, уделяли большое внимание продуцированию и использованию «мягкой силы», имиджу страны во внешнем мире. Они понимали, что способность привлекать других и управлять общественным мнением является элементом силы, они сознавали важность «мягкой силы». Достаточно вспомнить пакт Бриана -Келлога, Лигу Наций, Атлантическую хартию, создание ООН, «план Маршалла», демократизацию Германии и Японии после Второй мировой войны, расширение НАТО на восток. Все эти деяния, инициированные прежде всего Соединенными Штатами, способствовали росту их международного престижа, увеличению их потенциала «мягкой силы». Может быть, нынешние ее ресурсы не столь значительны во внешнеполитическом плане, но они значительны, в частности, в сфере экономических и технических инноваций, в плане благоденствия, образа жизни, науки и технологий, в культуре, транспарентности.
Соединенные Штаты сегодня - самая большая национальная экономика в мире: почти половина из 500 ведущих глобальных компаний - американские, что в 5 раз выше показателя Японии, идущей второй в этом списке.
Из сотни ведущих глобальных брендов - 62 американские, из десятки лучших бизнес-школ в мире восемь принадлежат американцам. США привлекают почти в 6 раз больше иммигрантов, чем идущая за ними Германия.
Они занимают первое место в экспорте кинофильмов и телевизионных программ. Из 1,5 млн. студентов, которые учатся в университетах за пределами своих стран, 28% завершают свое образование в США. Примерно 90 тыс. зарубежных ученых работают в американских университетах.
Штаты выпускают книг больше, чем любая другая страна. Они продают в 2 раза больше музыкальных дисков и имеют в 13 раз больше веб-сайтов, чем идущая за ними Япония.
США занимают первое место в мире по количеству нобелевских лауреатов в области естественных наук и экономики и следуют за Францией по числу нобелевских лауреатов в области литературы, они публикуют почти в 4 раза больше научных и журнальных статей, чем следующая за ними Япония. Нельзя забывать мощь и влияние американских НПО, которые во все большей степени влияют на формирование как внешней, так и внутренней политики страны, осуществляют гражданский контроль за деятельностью официальных властей. В наши дни Вашингтон вынужден был прикрыть тюрьму в Гуантанамо (где бесправно содержались подозреваемые в терроризме) фактически под давлением общественности.
При этом надо учитывать, что американское лидерство имеет место далеко не на всех направлениях, формирующих потенциал привлекательности. Япония тратит большую долю своего ВВП на исследования и разработки. По продолжительности жизни США находятся в конце перечня богатых стран, они далеко не лидируют по объему помощи бедным странам, оказываемой по программе развития ООН, и они находятся в начале списка государств по проценту населения, заключенного в тюрьмах.
И тем не менее Соединенные Штаты, опираясь на культуру, идеалы (ценности) и политические стратегии, в прошлые годы не раз использовали «мягкую силу» для повышения своего внешнеполитического влияния, для достижения своих внешнеполитических целей ненасильственным путем. Достаточно вспомнить близкую нам (исторически) Центральную и Восточную Европу, общественное мнение которой в процессе «бархатных революций» круто повернуло в сторону Соединенных Штатов. Молодежь за «железным занавесом» открывала для себя американскую литературу, слушала американскую музыку по радио «Свобода/Свободная Европа», носила поношенные джинсы, имитировала манеру поведения американской молодежи, прежде всего ее активный оппозиционной настрой.
Несмотря на значительный критический настрой мирового сообщества относительно ряда внешнеполитических акций Соединенных Штатов, многие американские ценности - такие как либеральная демократия, права человека, раскрытие возможностей индивидуальности, состязательность в процессе принятия политических решений - оказались привлекательными для многих народов, национальных политических элит. Эта привлекательность (за редким исключением, например Германии и Японии после Второй мировой войны) не была навязана извне. Она (по контрасту) возникала от знания в результате соприкосновения различных ценностей и культур. В условиях жестко «управляемой демократии», отсутствия гражданского общества и реальной оппозиции «мягкая сила» объективно, возможно невольно, сама начинала выполнять функции оппозиции. Например, правящая элита России, обычно высокомерно игнорирующая критические настроения собственного общества, крайне болезненно реагирует на любую критику со стороны Запада.
Американские администрации своими действиями (объективно, часто независимо от собственного желания) могут либо усиливать, либо подрывать эффект «мягкой силы» на международной арене. «Самонадеянность безразличие к мнению других, корпоративный подход к пониманию собственных национальных интересов, принятые на вооружение новыми апологетами односторонности, - кратчайший путь к подрыву основ американской мягкой силы», - предупреждает Дж. Най. К сожалению, соотношение «жесткой» и «мягкой» силы в общей силовой ориентации внешней политики Соединенных Штатов складывается не в пользу последней.
В самом деле, на рубеже столетий, несмотря на значительные внешнеполитические ресурсы, привлекательность США для остального мира и, соответственно, возможности использования ими «мягкой силы» резко пошли на убыль. Опросы свидетельствуют о сильном спаде популярности Соединенных Штатов даже в таких странах, как Великобритания, Германия, Италия, Испания, которые традиционно поддерживали американское правительство на крутых поворотах послевоенной истории. Особенно резко авторитет США упал в мусульманских странах. В Индонезии, например, крупнейшем исламском государстве мира, в ходе опроса, проведенного в 2000 г., 75% населения утверждали, что они хорошего мнения о Соединенных Штатах и готовы брать их за образец политического устройства. Спустя пять лет рейтинг американской популярности в этой стране упал до 15%. При этом сотрудничество с исламскими странами чрезвычайно важно, если США и их союзники хотят победить в длительной войне с терроризмом.
Существует целый ряд причин, серьезно девальвировавших «мягкую силу» США.
Во-первых, в сознательном подходе нынешнего американского руководства к воздействию на внешний мир резко возросло использование «жесткой силы», в то время как опора на «мягкую силу» значительно уменьшилась. В структуре используемой «жесткой силы» предпочтение отдается ее наиболее грубой форме _ военной силе, военному подавлению оппонента, навязыванию своей воли путем задействования вооруженных сил. Некоторые эксперты пытаются объяснить жесткость Вашингтона необходимостью твердости и решительности в борьбе с международным терроризмом. Наверное, это не всегда так. К тому же военная сила в качестве основного внешнеполитического инструмента была задействована задолго до 11 сентября 2001 г., она была, например, применена в марте 1999 г. для того, чтобы поставить на колени югославского президента Слободана Милошевича. Жесткостью был отмечен и подход США к Ирану и Северной Корее. Поэтому здесь, возможно, более важно было другое. Чтобы «жесткая сила» работала, потенциальный противник (соперник) должен всегда сознавать, что в случае чего его ждет ужесточение позиции со стороны США. Чтобы потенциальный противник думал именно так, а не иначе, нужно эту «жесткую силу» время от времени пускать в ход. Наверное, поэтому американская стратегическая культура редко позволяет Вашингтону быть искренним международным посредником, умеющим сблизить позиции сторон. Она чаще подталкивает Белый дом к тому, чтобы принять сторону в международном конфликте или навязать свое видение решения проблемы.
|